все пучком, на этом как бы и все… оказалось, у той истории есть продолжение, но такое продолжение ни одному нормальному не могло прийти в голову.

* * *

Занимательный рассказ Павел позволил себе прервать, хотя перебивать свидетеля не входит в его привычку:

– Простите, Ирэна, почему вы начали с Лабуха? Он причастен к убийству Татьяны Лукьяновой и Пешкова?

Ирэна на минутку задумалась, отведя глаза в сторону и выпятив нижнюю губу, затем перевела взгляд на следователя и пожала плечами:

– К чему он там причастен, судить вам. Ему, конечно, все равно, он в морге мерзнет, это вам нужна правда, вот и думайте. А я могу рассказать только то, что сама знаю, без всяких додумываний.

– Заметано, – не удержался от улыбки Павел.

Свидетельница действительно забавная, с одной стороны неотесанная, с другой какая-то несуразная и в то же время неглупая, с третьей в ней сохранилось нечто наивное, искреннее, что располагает к доверию.

– А когда это было? – спросил Павел. – Договор с Лабухом?

– А было это месяцев пять назад, – сказала Ирэна. – Или даже шесть, точно не помню, но давно.

– И что? – подал голос Феликс.

– За это время я забыла про просьбу найти плохого чела, жизнь текла обычно… Мне рассказывать дальше?

– Разумеется, – подался к ней корпусом Павел, давая понять, что ее внимательно слушают.

* * *

И вдруг месяц назад узнаю, что моей благодетельнице Танюшке наступает конец. Я посмеивалась над ее и Лялькиной худобой, Танюха тоже закатывалась от смеха, а Лялька злилась, ну, эта от природы такая.

Однажды я пришла к Танюхе за деньгами, она открыла дверь… а я отшатнулась. Таня была просто черная, волосы спутанные и мокрые, глаза безумные, губы сухие, я решила, она пьяная и поругалась со своим Платошей до драки – так показалось мне. Я вошла, дверь за мной закрылась, а моя Танюшка хлопнулась на пол, перепугав меня до смерти. Я как стояла, так и выпустила из рук сумки – продукты принесла по ее просьбе, схватила подруженьку за подмышки и потащила в гостиную, там диван мягкий.

– Ой, что же это… Танечка, кто тебя так?.. Ой, что же делать?.. Сейчас, моя хорошая, сейчас… «Скорую» сейчас вызову…

– Не надо… – еле слышно произнесла она. – «Скорую»… нет…

– Ты живая? – обрадовалась я.

Уложив ее на диван, я заметалась, не зная, что и сделать, как помочь ей. Принесла воды из кухни, она выпила и… Если б вы слышали, как стонала моя Танечка… будто ей все внутренности вырывают. И тряска началась, а может, и до меня ее трясло, не знаю. А я… я просто разревелась:

– Тань, ну скажи, скажи, что мне сделать?

– Укол… – едва шевелила она языком. – Вон в той сумке… найдешь…

Сумочку типа клатча… бежевая такая… Танюха всегда носила ее с собой, берет большую сумку, а маленькую в нее ложит, говорила – вдруг пригодится. А там все для уколов: пузырек со спиртом, резиновый шнур, ампулы штуки три в коробочке, шприцы и вата в пакете. Я все достала, а уколы-то делать не умею! Тем более в вену! Она как посмотрела на меня, это была не Таня, показалось, сейчас укусит, зубами рвать меня начнет, но прорычала:

– Делай! Что тебе сказано?!

Представьте, она отдавала команды, а мне пришлось… Уф, как вспомню, так меня всю до сих пор колотит. Потом она долго лежала, а я сидела на полу у дивана и удивлялась себе: Танька наркоша? Но никто этого не знал, мне даже в голову не приходило. Когда она очнулась, ну, более-менее стала на себя похожей, я ничего не спрашивала, не мое это дело. Она сама рассказала, что умирает. И запретила обсуждать это с кем бы то ни было. Знали еще двое – королева чардаша и Лялька.

– Теперь и ты знаешь, – говорит мне. – Ты и поможешь мне до конца добраться, а я тебе… я тебе в наследство оставлю полмиллиона рублей.

Ого! Да? Но, честно говоря, я испугалась, правда. Думала, она заставит меня сделать такое, о чем буду потом всю жизнь жалеть, но как отказать? Она же меня столько выручала.

– Что я должна делать? – спросила я с готовностью.

– Ничего страшного, просто будь со мной, ну, как дневная сиделка, уходить будешь, когда скажу. Теперь это твоя работа.

Слава богу, она не потребовала от меня украсть, подбросить что-нибудь, обмануть кого-то, я, конечно, не святая, но тут успокоилась… Зря. То, что случилось недавно, было во много раз хуже… во много раз… чем я себе могла придумать.

* * *

Ирэна сама себя прервала, откашлялась, так много она никогда не говорила, короче, не оратор, потому охрипла, через паузу попросила:

– Можно водички?

Павел налил полный стакан, протянул ей, она взяла, кивнула в знак благодарности и выпила больше половины. Потом держала стакан в руках, периодически отпивая по глотку, а Павел подливал воду.

– Мы знаем, что случилось, – произнес он, помогая ей собраться и, наконец, выложить то, что ее так взволновало. – Вы имеете в виду убийство Татьяны?

Вскинув на него растерянные глаза, Ирэна отрицательно качнула головой, с трудом выдавив:

– Немного раньше.

– Что же могло произойти хуже? – озадачился Феликс.

Ирэна сидела со стаканом в руках, опустив голову и глаза, она так и начала, не поднимая ни головы, ни глаз:

– Я стала с ней везде ездить…

– Сопровождать ее, – подсказал более подходящее слово Павел.

– Угу…

* * *

А она работала. Я видела, что ей плохо, видела, как плохо, но догадывалась только я, мне до жути было страшно. А Татьяна на людях – как огурец с грядки. Наступил тот самый день… четверг… восемнадцатое августа… Нет, день начался обычно, ничего не предвещало ужаса через несколько часов. Я научилась делать уколы, разобралась, когда и как ей помочь, понимала, что держится Таня из последних сил и вряд ли доживет до того срока, который назначили врачи. Меня удивляло, что Платон, муж, а ни черта не замечал, наверно не хотел замечать, она ему по барабану была.

Восемнадцатого августа она занималась бумагами, в которых я не рублю, потом мы поехали в ресторан, Татьяна уже редко водила машину, завела себе шофера. После ресторана… между прочим, она почти ничего не ела, она вообще плохо ела, я силком запихивала в нее еду. Короче, мы долго в парке гуляли, ели мороженое, она в хорошем настроении была… оно, конечно, деланное – настроение, но это только я замечала. Думаю, так легче переносила боли и мысли о смерти. Потом приехали к ней