– Мы слушаем вас. Под протокол?

Ирэна проследила за его рукой, а Павел указал на второй стол, за которым Вениамин подготавливал бумаги для ведения записи.

– Валяйте, – согласилась она. – Только вы там напишите, что пришла я добровольно и что признание сделала чистосердечное.

– Обязательно, – заверил Павел. – Вениамин, напиши, как просит свидетельница. Я знаю, что вы вчера в салоне «Ник’и’Та»…

– Что, опять про вчера рассказывать? – рассердилась Ирэна. – У меня язык уже отваливается…

– Но нам очень нужно, – уговаривал Павел.

– Очень-очень? (Он кивнул.) Ну, ладно…

Рассказ длился недолго, что характерно. Ирэна не корчила из себя героиню всех времен и народов, наоборот, она много времени уделяла своим переживаниям в тот момент, страхам, как прощалась с жизнью не раз. Павел не задавал лишних вопросов, потому что в процессе выяснилось: сержант Усов из отдела полиции, который добровольно хотел сдать кровь для Ляльки (по ее мнению, дурак), но ему повезло – кровь не подошла, а Ирэне не повезло, так вот он записывал полночи ее показания по горячим следам.

– А в чем же чистосердечное признание? – недоумевал Павел.

– Из-за этого я и пришла, но еще не рассказала, вы же про салон спросили. Скажи, начальник, а много скинут за соучастие в преступлении?

– Смотря какое преступление. – Честно говоря, он эдак слегка растерялся. – А о чем вы хотите рассказать?

– Я по порядку, ладно?

– Конечно. Мы слушаем…

* * *

Я Танюху любила, честно. Она столько мне помогла, я до конца дней своих не рассчиталась бы. Дело не в деньгах, нет, хотя и в них тоже, но деньги можно вернуть… А за добро чем платить? Танюха ничего не требовала взамен, помогала просто так, а когда я благодарила, она отмахивалась, мол, иди, мне некогда. А у меня аж слезы выступали, да я за нее… хоть в огонь, хоть на нож! Конечно, старалась отработать, уберусь в квартире – на работе у нее были уборщицы на зарплате – приготовлю поесть, поглажу, но этого же мало.

Предупреждаю: Танюха со мной не делилась чем-то тайным там, сокровенным, ну, из своей жизни всякими неприятностями не делилась. Я просто видела, что с мужем у них, как бы это сказать, не так… холодно. А откуда ж мне знать, как у таких людей семейная жизнь протекает? Вдруг у них заведено жить, будто брат и сестра, которые не очень дружат, но вынуждены делить одну жилплощадь? Я и не совала нос в их тайны, мне Танюху терять – да ни за что!

Однажды она дома сидела с подружками – Лялькой и этой… опереткой. Шептались-шептались они, потом оперетка уплыла, а Танюха меня позвала. Зашла я к ним… это наверху, рядом со спальней, а я внизу убиралась. Ну вот, захожу… Это кабинет и библиотека вместе. Захожу, короче. А они сидят пред столиком, на нем чашки кофейные, конфеты и бутылка коньячная, а может, еще какая фигня там была налита типа виски, я не очень в этом…

– Двигай кресло сюда и садись, – говорит Танюшка.

Я, конечно, в удивлении немножко, меня никогда не приглашали, но села, думаю, нальют… а там колбаска лежала, обожаю такую… Извините, увлеклась.

Танюшка встает, идет к шкафчику и оттуда достает рюмку, подходит… а у самой вид загадочный, у меня создалось мнение, что сейчас мне тайну откроют. Думаю, нафиг мне чужие тайны? Сами подумайте, когда что-то такое знаешь, о чем лучше не знать, ты уже и не хозяин себе, ты уже в кружке этих товарищей, они тобой и управляют. Все это я не посмела сказать, одной Ляльке могла бы, да не располагала она тогда к общению, заносчивой стала.

Сижу я, значит, вся на стреме, на себе взгляды ловлю, Лялькины и Танькины переглядывания подмечаю, ни хрена не понимаю. И вот модистка-белошвейка наливает, мы втроем вмазываем по рюмашке, я закусываю… Они на меня обе смотрят так подозрительно… думаю, может, я украла чего, да не догадываюсь? Ну и спрашиваю их:

– Чего позвали? Да говорите, не люблю, когда тянут резину.

– Нам нужен человек… – начала Лялька и взглянула на Татьяну, а та опустила глаза и смотрит куда-то вниз. – Человек… м… способный на все.

Естественно, я не догнала, что она имела ввиду, и уточняю:

– А на все – это на что?

– На все плохое, – резко бросила мне Лялька.

Ха! Плохое… Как вам? Да этого плохого столько, что и не перечислить, но они, видимо, про плохое все и без меня знали, подготовились, потому я и не стала выяснять, а ждала, чего дальше наплетут. Не понравилось мне начало, вот честно. Ляльке показалось, я долго думаю, она и спросила:

– Есть у тебя такой?

– Плохой? У меня? – Да что там, я стала заводиться. – А с какого хрена у меня в друзьях должны быть плохие челы?

– Не кипи, – огрызнулась на меня Лялька.

– Погоди, – на этот раз Таня сказала, положив свою ладонь на Лялькино плечо. – Ирэночка, мы про тебя не думаем плохо, иначе ты не приходила бы сюда, понимаешь? Нам, правда, нужен человек… мужчина… с криминалом связанный.

– А я причем? – надулась я.

Обидно мне стало, что меня здесь держат за отстой. Всего полгода побывала в колонии, да и то не по справедливости, а жизни нигде нет. Ух, встретилась бы та сволочуга, что оболгала меня фальшивыми справками, я бы ей по-настоящему челюсть раскурочила. Теперь опять Лялька вступила, правда, ласковей стала, поняла, что я уйти могу, гонор свой и сбавила:

– Ты же сидела, у тебя должны быть знакомые из этой среды.

Ладно, думаю себе, только за ради Танюхи потерплю, ну и говорю:

– Друзей у меня таких нету… На хрен они мне сдались? А знакомый один есть, несколько ходок сделал, он так ничего, не конченый отморозок, просто не повезло мужику. Я приведу его к вам… если согласится… вы с ним и чирикайте. Может, он лично вам плохие дела сделает или подыщет подходящего кандидата.

А подумала я про Лабуха, на самом деле он Кирюха Рябко… м… Кирилл Рябко, я же его и опознала в морге. Приезжаю к нему, так и так, говорю, ты как – согласен помочь? Он мужик деловой, спрашивает:

– Сколько отстегнут твои барышни?

– Это ты сам с ними договаривайся, – говорю, – заплатить обещали.

Отвела я его на свиданку с Танюхой и Лялькой в парк, сама тут же ушла, сказала, что посвящаться в их дела у меня желания нет. Потом через время как-то встретила Лабуха, спросила, мол, договорились? Он кивнул, мол,