что в последнее время редко захожу сюда, таааак много времени ушло на подготовку к вечеринке. Не каждый же день вашей лучшей подруге исполняется сорок лет, правда же?!

Сэм сфоткала свое отражение в зеркале. Какое-то время она рассматривала селфи в телефоне. Вспомнилось сообщение от Габриэля. «Издалека наблюдаю за твоими успехами». Она похолодела, представляя на себе его пристальный взгляд. Но все же запостила фото к себе в «Инстаграм» и тэгами отметила все, что на ней было надето, заранее зная, что все равно кто-нибудь в комментах поинтересуется: «Где ты достала это платье, Сэм? Какую тушь ты предпочитаешь?» Она подождала. Начали появляться первые слова.

боже мой

Сэм откуда это платье? хорошо сидит!

сдохни, шлюха

вау не могу пверить что некотторые пиушт вы что #делайдобро

сука тебя в тюрьму надо засунуть была б мужком уже сидела б

Ради бога, а мужчин прямо *всегда* сажают за насилие? Иди отсюда со своей демагогией, тролль

Заткнись либерастка

НЕ ТРОЖЬ СЭМ!!!!!!!!!!!!!

– Боже мой, – испуганно выдохнула она, когда приоткрылась дверь комнаты. В спальню прошла мать с подносом в руках. – Стучаться не пробовала?

Каролина расплылась в улыбке при виде дочери, наконец-то поднявшей себя с постели и одевшейся в первый раз за несколько дней.

– О, Саманта, ты выглядишь… – Она замолчала. – Куда ты собралась? – спросила Каролина, ставя поднос на винтажную полочку для багажа у двери. – Надеюсь, что не туда, куда я подумала? Это не очень хорошая идея.

– Я вроде бы и не спрашивала твоего мнения, – ответила Сэм. Она подобрала с подноса гроздочку винограда и отправила одну виноградинку себе в рот.

– К чему тебе эта вечеринка? – поинтересовалась мать, тяжело опустившись на край кровати. – После всего, что про тебя наговорила эта твоя «подруга»…

Сэм замерла.

– О чем ты?

– Саманта, мне, может быть, семьдесят шесть лет, но я не совсем уж Мафусаил. Знаешь ли, Интернетом я пользоваться все-таки умею.

Сэм уставилась в пол. Все ее естество переполнило палящее чувство стыда. Смотреть матери в глаза стало до невозможности тяжело.

– Почему же ты ничего не сказала, мама?

– Я думала, что ты мне все скажешь сама, когда настанет подходящий час. Но ты, как всегда, такая… – Каролина вздохнула. – О, Саманта. Почему ты не попросила меня о помощи? Откуда у тебя эта потребность пытаться самостоятельно контролировать ситуацию?

– Так ты знаешь… знаешь, что Лиза… – Дыхание резко участилось, распирая ребра. – Ты… – Слова распадались на мельчайшие частицы. Никак не удавалось перевести дыхание. Поток воздуха все ускорялся, но ей не удавалось удержать его в легких. Голова закружилась, и ей пришлось присесть на корточки, ухватиться за пол под ногами, хоть за что-то, чтобы не упасть. Она вот-вот потеряет сознание, она сейчас… «Я, может быть, умру», – проскочила истерическая мысль. Если она не сумеет наладить дыхание, то умрет прямо здесь и сейчас.

– Саманта. – Мать присела рядом с ней. Одну руку она положила на спину Сэм, другую поднесла к ее сердцу. – Ты в порядке. Это паническая атака. Вдох. – Каролина медленно вдохнула, предлагая Сэм последовать ее примеру. – Выдох. – Она выдохнула. – Вдох, – сказала вновь Каролина. – Выдох. – Она подождала, пока дочь не последовала ее советам. Затем взяла левую руку Сэм и прижала к себе, шепча: – Ты в безопасности. Все в порядке, милая. Я с тобой.

Сэм почувствовала, как спадает напряжение в груди и как расслабляются конечности, и, обессиленная, она просто рухнула в объятия матери. Она извинялась за то, что портит мамину шелковую рубашку, но Каролина сразу успокоила дочь:

– Плачь столько, сколько нужно, – проговорила она. – От этого будет только лучше. Нужен катарсис. – Она подождала, пока всхлипы не замедлились, и все это время целовала Сэм в голову.

– Тебе стыдно за меня, мам? – спросила она.

– Что? Нет конечно, – ответила мать. – Ты-то здесь при чем? Не могу себе даже представить, что ты переживаешь. Я готова придушить Лизу. Я не шучу. Как ей взбрело в голову наврать такое? Я знаю тебя. – Каролина посмотрела на Сэм с такой нежностью, что снова захотелось расплакаться. – Я знаю мою дочь. Ты не способна на такое.

– Ты… – Сэм громко засопела. – Ты читала мое эссе? Эссе о Лизе?

– Нет. Я давно приняла решение не читать ничего из того, что ты пишешь. Это было бы как читать твой личный дневник. – Каролина убрала волосы Сэм ей за уши. – Я не хотела лишать тебя личного пространства. Может быть, это было ошибкой. – Она снова вздохнула. – Кажется, что большая часть моего материнства свелась к ошибкам.

– Не лишать меня «пространства»? Вот как мы теперь называем полный игнор к моей карьере? – В самом начале своего профессионального пути Сэм рассказывала матери о наградах, которые она получала, позициях, которые ее книги достигали в списках бестселлеров, и актрисах, которые страстно желали сыграть главную героиню киноверсии «Добровольного безмолвия». И каждый раз поток слов наталкивался на стену молчания, дополняемую вымученными гримасами, будто бы Сэм, делясь своими успехами за ужином, грубо нарушает правила этикета. Через некоторое время Сэм приняла решение вообще ничего не рассказывать Каролине и отвечала лаконичным «хорошо», когда мать интересовалась, как продвигаются ее дела. – Хватит изображать из себя Мать Года.

Каролину заметно задело это:

– Матерью Года я, возможно, не была, но я делала все, что могла. Мы делали все, что могли.

– Все что могли? «Все что могли» – это когда вы меня сбагрили в Юту? Вы с папой прямо не могли дождаться момента, когда от меня можно будет избавиться.

– Боже мой. Когда тебе это надоест, Сэм? Мы здесь с тобой одни. Хватит играть на публику. – Каролина поднялась, сложив руки на бедрах. – Я слишком долго держала язык за зубами. Мне же нельзя было задавать вопросы. При малейшей попытке обсудить с тобой хоть что-то, ты прерывала общение со мной на целые недели. Я… У меня больше никого нет, Саманта. Твой отец мертв. А ты мой единственный ребенок. Я не могу потерять и тебя. – Кончиками пальцев она коснулась глаз, чтобы сдержать слезы. – Я никуда не хотела тебя отправлять. Ты пришла к нам с какими-то брошюрами и заявила, что эта школа – «отличная возможность» для тебя. Мы даже никогда не слышали об этом месте. Но ты, как обычно, проявила всю решимость, и мы… – Каролина потерла рукой лоб. – Мы не знали, что делать с тобой. Ты отказывалась ходить в школу, ты не разговаривала с Лизой, а когда нам стало известно, что вы