во всех социальных слоях российского общества, который принесла с собой Гражданская война. Однако в обстоятельствах пленения Подтелкова можно увидеть нечто большее – черты настоящей древней саги. Как было дело, рассказали мне на следующее лето два молодых казака из 2-й Донской казачьей батареи, с которыми я тогда служил. Они с лейтенантом Спиридоновым были из одной станицы.

Спиридонов был единственным офицером, родившимся в тех местах, и казаки станицы очень гордились тем фактом, что он был произведен в офицеры из нижних чинов за боевые заслуги. До них уже дошли вести о формировании в Новочеркасске антикрасного Донского казачьего правительства и о его приказе схватить и казнить Подтелкова, когда однажды вечером из соседней станицы с юга прискакал всадник на взмыленной лошади и сообщил, что Подтелков с небольшой группой сторонников остановился в их станице на ночь. Он пытался уйти от антибольшевистского восстания на север. Церковный колокол в станице тут же ударил в набат, и все казаки собрались на площади у церкви, вооруженные и готовые к действиям.

Станичные старейшины предлагали в ту же ночь внезапно напасть на Подтелкова, но Спиридонов наотрез отказался захватывать бывшего друга врасплох. Поскольку Спиридонова успели уже избрать местным атаманом, он взял в этом споре верх и направил к Подтелкову гонца с предложением встретиться на рассвете – наедине – на вершине кургана примерно на полпути между станицами.

Как рассказали мне молодые казаки, отряд Спиридонова, в котором были и они, остановился не доезжая кургана и спешился. В тусклом рассветном свете они смутно различали такую же группу людей по другую сторону кургана; несколько всадников отделились от группы и двинулись на вершину кургана навстречу Спиридонову.

Зрелище, должно быть, было фантастическое! Первые лучи восходящего солнца заливали светом две гигантские фигуры бывших гвардейцев и друзей на недвижных конях, замершие за разговором, а чуть ниже погребальный курган древнего владыки степей был все еще погружен в предрассветный сумрак.

Затем они поворотили коней и вернулись к своим людям. Последовала короткая схватка, в которой деморализованный отряд Подтелкова был разгромлен, а уцелевшие захвачены в плен.

Начиная с этого момента рассказанная мне история в целом соответствует неприятной сцене повешения Подтелкова, которую описывает в своем романе «Тихий Дон» Шолохов. Но версия Шолохова совершенно лишена того романтического флера, в который обернута уже изложенная версия – на мой взгляд, правдивая. Некоторое время спустя (в 1919 г.) я встретил Спиридонова, который на тот момент был капитаном и командовал батареей. Я спросил, о чем они с Подтелковым говорили на вершине кургана. Он помрачнел и ответил: «О прошлом» – и не захотел больше ничего сказать. Таким образом, он сам косвенно подтвердил правдивость рассказанной мне истории.

Второй драматический эпизод, который мне хочется упомянуть, имел место в Новочеркасске, который казаки близлежащих станиц освободили от красных 23 апреля 1918 г. Большевики, однако, получили подкрепление, перегруппировались и 24 апреля вновь начали наступательные действия. Казаки оказались в трудном положении, и некоторое время казалось, что они вновь будут вынуждены оставить свою столицу. Затем, в критический момент, неожиданно пришла весть о том, что на западном фланге красных появился, как будто из ниоткуда, значительный отряд белых добровольцев[78] под командованием полковника Дроздовского. Их появление обеспечило полный разгром красных. Я не раз слышал на Дону эту историю – в частности, она описана у генерала И.А. Полякова, бывшего начальника штаба Донской армии.

Отряд, о котором идет речь, был сформирован в Румынии после того, как при правительстве Керенского стоявшие там русские войска рассыпались и исчезли. Полковник Дроздовский собрал вокруг себя тех офицеров и нижних чинов, кто слышал о формировании на Дону Добровольческой армии и решил пробираться туда через Украину. Железные дороги уже не работали, но отряд Дроздовского сумел в разгар анархии преодолеть 600 миль по сельским дорогам и провести с собой артиллерию и броневик, который и оказался решающим аргументом в разгроме красных под Новочеркасском.

Генерал Поляков описывает, как командиры донских казаков узнали от Дроздовского о том, что на границах Дона появились германские войска. Необходимо было принять очень сложное решение о принципах отношения к ним. Невозможно было продолжать сражаться с немцами, воюя одновременно с большевиками, поэтому командование установило со своими новыми соседями на западной границе – немцами – дружественные отношения и взаимодействие.

Вскоре после этого (1–5 мая 1918 г.) прошел казачий «Круг Спасения Дона»; он восстановил старое, еще XVII века, название региона – «Всевеликое войско Донское» – и избрал генерала Петра Николаевича Краснова атаманом Дона. Атаман Краснов продолжил и развил политику, которую начали претворять в жизнь его предшественники, – политику сотрудничества с германскими оккупантами Украины; борьба с ними была бы бессмысленной и тщетной.

Обе стороны быстро приспособились к новым реалиям. Германское военное командование убедилось, что казаки вполне способны удерживать красных за пределами своей территории и что присутствие на Дону германских частей вызвало бы только лишние трения между немцами и казаками. Исходя из этого германское командование отвело свои войска с казачьих пограничных территорий, которые они поначалу заняли, обратно на Украину. Германцы также снабжали правительство атамана Краснова оружием и боеприпасами в обмен на продовольствие. 5 июня германское военное командование в Киеве формально признало правительство Дона. 29 июля 1918 г. этому примеру последовала и германская марионетка на Украине – гетман Скоропадский.

Наша жизнь в Новочеркасске

Если смотреть в ретроспективе, то у атамана Краснова не было выбора – он вынужден был сделать то, что сделал. В то время, однако, я считал иначе, и большое количество других молодых русских офицеров думали так же, как я, – сотрудничество с германской армией, при любых обстоятельствах, казалось нам непростительным. Поэтому я воспользовался формальным предлогом, чтобы уйти от службы в войсках и не воевать в союзе с немцами против других русских. Донское правительство объявило освобождение от военной службы для всех тех, кто хотел завершить образование; мало того, бывшим партизанам героических дней атамана Каледина предоставлялись особые привилегии, включая прием вне конкурса в любое учебное заведение по выбору.

Я тут же воспользовался этим, подал документы и был принят на инженерно-строительное отделение Донского политехнического института в Новочеркасске. Бабушка Быковская пыталась уговорить меня пойти вместо этого на горное отделение и даже обещала завещать мне в этом случае часть своих земель с неразработанными залежами угля – очевидно, она надеялась, что я пойду по стопам ее покойного мужа, моего деда и тезки Григория Чеботарева. Но я справился с искушением – в значительной степени благодаря тому, что не верил, что в России когда-либо