Можно добавить, что мать его принадлежала к одному из аборигенных сибирских племен, чем объясняются отчасти монгольские черты самого Корнилова. Генерал Деникин был внуком крепостного крестьянина.

Кстати говоря, многие офицеры императорской армии вовсе не были профессиональными военными; в армию их привела война. В социальном плане большинство из них относилось к интеллигенции; нередко их в шутку называли «раскаявшимися интеллигентами». Увидев, чем обернулись в реальности «свободы и вольности», в которые они всегда верили, и до чего они довели армию и Россию, когда режим Керенского позволил им дойти до немыслимых в военное время пределов, эти люди испытали только ужас и отвращение. Главной их мотивацией был гнев на большевиков за то, что те злоупотребили этими свободами и разрушили своей пропагандой русскую армию, отдав Россию на милость Германии.

Неколебимая верность военным союзникам как подлинным друзьям России, лозунг «Россия, единая и неделимая», надежда на Учредительное собрание как средство решения всех политических проблем и непримиримый антигерманизм – вот то, что поддерживало большинство этих людей в ужасных испытаниях Ледяного похода. Поэтому можно себе представить их возмущение при вести о том, что их соседи с северо-запада, донские казаки, под началом атамана Краснова сотрудничают с оккупировавшей Украину германской армией. Добровольцы испытывали – в гораздо большей степени – те же чувства, которые побудили и меня поначалу уклониться от службы донскому правительству генерала Краснова.

Однако сам генерал Краснов в то время еще не был настроен прогермански – это пришло позже. Он просто был реалистом. Турция, союзник Германии, по-прежнему контролировала Босфор и Дарданеллы и не давала Англии и Франции поддерживать связь с антикрасными силами юга России. На Дону не было складов оружия и боеприпасов, поэтому все необходимое для ведения боев приходилось захватывать у противника – а для этого постоянно устраивать внезапные ночные атаки и окружения. В то же время германцам на Украине достались крупные склады императорской армии; более того, они готовы были обменивать их содержимое на продовольствие. В дополнение к этому Краснов, сотрудничая с германской армией на Украине, добился того, что немцы не входили на Дон и в то же время обеспечивали казакам надежно защищенный левый фланг, позволяя тем самым направить все силы на борьбу с внешними и внутренними красными.

Пожалуй, в некоторых отношениях атаман Краснов немного перестарался в установлении дружеских отношений с германским Верховным командованием. Так, он отправил кайзеру Вильгельму два дружеских личных послания и направил в Берлин казачью военную миссию; дошло до того, что эта миссия посетила – с германской, естественно, стороны – места боев и фронтовые части во Франции. Он также поддерживал формирование на германские деньги в неказачьих районах, освобожденных Донской армией, так называемой Южной армии – непосредственного соперника про-союзнической Добровольческой армии. Все это вызывало бурю негодования как в самой Добровольческой армии, так и у некоторых казаков-интеллектуалов.

В этой связи следует помнить, что у Добровольческой армии не было непосредственной границы с германскими войсками – между ними стояли донские казаки, а потому перед добровольцами не возникала та дилемма, с которой пришлось столкнуться атаману Краснову. Им легко было критиковать Краснова в этом вопросе. Тем не менее он понимал, что Добровольческой армии необходимо помогать, – и делал это; он делился с добровольцами частью военных припасов, которые получал от германского командования на Украине. Это, конечно, был сильный аргумент в пользу Краснова в язвительных перепалках – в том числе публичных – по вопросу его отношений с немцами.

Подчеркивая, что Добровольческая армия не имеет корней на территориях, где воюет, а потому не несет за них той меры ответственности, как Донское правительство за казачьи земли, командир Донской армии генерал Денисов однажды не слишком тактично отозвался о добровольцах как о «странствующих музыкантах». В другой раз, узнав, что в штаб-квартире Добровольческой армии Донскую армию назвали «проституткой, которая продает себя любому, кто заплатит», тот же генерал Денисов ответил в том же духе: «Если Донская армия – проститутка, то Добровольческая армия – сутенер, который пользуется ее заработками и живет у нее на содержании».

Сам атаман Краснов прибегал к более литературному, но оттого не менее саркастическому языку. Приведу цитату:

«…уже во время августовской [1918 г.] сессии Круга атаман, отвечая на обвинения в сношениях с германцами и слыша, как ему в пример ставят голубиную чистоту Добровольческой армии, несущей на своих знаменах нерушимую верность союзникам, воскликнул:

«Да, да, господа! Добровольческая армия чиста и непорочна. Но это я, Донской атаман, беру своими грязными руками германские снаряды и патроны, отмываю их в волнах Тихого Дона и передаю их, уже чистенькими, Добровольческой армии! Весь позор за это лежит на мне!»

Буря аплодисментов стала ответом на слова атамана. Претензии к «германской ориентации» прекратились!»

Острота Краснова о том, что он отмывает в Дону германские снаряды для Деникина, стала очень популярной среди казаков. Я и сам в то время не раз ее слышал.

И все же симпатии к Добровольческой армии и союзникам среди казаков-делегатов Круга были весьма сильны и были сосредоточены вокруг генерала Африкана Петровича Богаевского, в то время председателя Совета министров правительства Всевеликого войска Донского. В ответ на антигерманскую речь Богаевского перед Кругом представитель германской ставки в Ростове майор Кохенхаузен, осуществлявший связь с правительством Дона, написал 4/17 сентября 1918 г. Краснову письмо, которое завершалось предостережением: «…Боюсь, что Главное командование сделает свои выводы и прекратит поставки вооружений».

Это письмо стало формальным выражением предыдущих устных переговоров с Красновым. У того не оставалось другого выхода, кроме как попытаться всеми средствами успокоить германское командование; при этом следует помнить, что немцы поощряли любую политику, ведущую к расчленению России.

Именно в этой атмосфере Большой Войсковой Круг обнародовал 2/15 сентября 1918 г. Основные законы Дона. Их первый пункт гласил: «Всевеликое Войско Донское – это независимое государство, основанное на принципах народовластия». Здесь уже нет никаких ссылок на единую Россию – таких, например, как сгоряча делал Краснов при своем избрании в мае того же года.

Да, Основные законы от сентября 1918 г. однозначно провозгласили независимость Дона. Однако, оценивая долговременные последствия этого документа и сделанных в нем заявлений, необходимо помнить все, что было уже сказано прежде. Донская армия полностью зависела от военного снабжения со стороны германского Верховного командования, а политика Германии всегда была направлена на расчленение России. Как только через пару месяцев германское влияние пропало, сепаратистские цели сразу же перестали быть актуальными.

Во-вторых, следует помнить, что Круг был избран в разгар Гражданской войны одними только казаками – вооруженным меньшинством населения региона.

Неказачье большинство не вызывало доверия;