Судя по тому, что он благоразумно не стал повышать голос, ему было прекрасно известно, что именно она делает.

Сара, сердито нахмурившись, прижала палец к губам. Потом повернулась обратно к двери, послушать еще, но тут звук шагов на лестнице положил ее занятию конец.

Она быстро втолкнула Уилла в соседнюю комнату, чтобы их не увидели. Они стояли в молчании, ожидая, пока пройдет тот, кто поднимался по лестнице – ее руки замерли у него на груди, – и вдруг Сара осознала, насколько они близко. Его дыхание громом отдавалось у нее в ушах, она чувствовала исходящее от него тепло. Он пах чистотой и мылом, а его одежда сильно выиграла от того, что ее выстирали и зашили. Если вдуматься, Уилл вообще стал гораздо лучше выглядеть с тех пор, как поселился на Куин-стрит. Лицо уже не выглядело таким исхудавшим – регулярное питание явно пошло на пользу. Внезапно всплыло воспоминание, как он сидел, обнаженный, в ванне, и Сара почувствовала, как щеки у нее вспыхнули. Она была рада, что, скорее всего, Уилл этого не заметит: комната пустовала, и газовые лампы не горели.

Девушка вдруг поняла, что до сих пор держится за него, и, смутившись, отпрянула.

– Не хочешь рассказать мне, что там было такого интересного? – спросил Рейвен.

– Битти. Он попросил руки Мины.

– Что ж, всем было понятно, что дело к тому идет.

Сказано это было неожиданно грустным тоном.

– Мне это не нравится, – заявила Сара.

– Нравится это нам или нет – какая разница…

– Меня очень многое смущает. От этот человека попахивает ложью. Я это чувствую.

– Тебя по-прежнему заботит, что он не рассказал Мине про Джулию? Потому что вряд ли можно его за это винить. Какая женщина пожелала бы вечно жить с призраком другой?

Сара почувствовала, что начинает раздражаться.

– Он не отдал ей перчатки.

– Какие перчатки? О чем это ты?

Горничная раздраженно цокнула языком, сердясь на себя за нетерпение. Пытаясь что-то ему объяснить, она только еще больше его запутала.

– Я видела, как он покупает дамские перчатки, и решила, что в подарок Мине, но он их ей не отдал.

– Может, он собирается отдать их ей позже, по какому-нибудь случаю?

– А может, он собирается отдать их кому-то еще?

– В том, что ты говоришь, довольно мало смысла.

– Он обещал подарки из теплицы своего дяди, но они так и не прибыли.

– В чем именно ты его подозреваешь? – спросил Уилл.

Сара не была готова ответить на этот вопрос. Было в Битти что-то, что беспокоило ее, но она не могла выразить словами, что именно.

– Да и в любом случае что ты тут можешь поделать?

Позднее горничной казалось, что в тот момент она еще могла бы оставить все как есть, если б не это замечание о полной ее беспомощности.

О том, почему ей было невыносимо слышать это именно от Уилла, она старалась не думать.

Конечный итог любой последовательности событий зависит от множества поворотных точек: в хрупкой системе случайностей всегда есть пересечения, ключевые моменты. Повлияй на один, и это вмиг изменит все остальное. Судьба хлороформа и загадка смерти Иви представляли собой как раз такую систему, и малейшее колебание удачи могло завести и то и другое в тупик.

К примеру, профессор Миллер отнесся к открытию своего соседа по Куин-стрит с превеликим энтузиазмом и был намерен одним из первых использовать новый анестетик при хирургической операции. На следующий день после вызова к Карстейрзам в номер пятьдесят два прибыл посыльный, с тем чтобы пригласить профессора в Лечебницу, анестезировать пациента с ущемленной грыжей. К сожалению, доктор как раз уехал, куда именно – неизвестно, и Рейвен в который раз пожалел об отсутствии книги записи пациентов. Кроме того, он заподозрил, что это было умышленной тактикой, призванной скрыть те визиты доктора, которые он предпочитал не предавать огласке. Несколько студентов, включая Уилла, были отправлены на его поиски, но все тщетно. Сара даже предложила послать вместо профессора самого Рейвена. Тот лишь фыркнул в ответ, но втайне был очень доволен, что она полагала его способным справиться с подобным делом.

Миллер был вынужден приступить к операции без анестезии: дело не терпело отлагательств. После первого же разреза пациент потерял сознание – да так и не очнулся. Он умер, когда операция еще даже не была закончена. Если б ему дали хлороформ, то решили бы, что виноват новый анестетик. Если б хлороформ давал Уилл, решили бы, что виноват он.

Симпсон заявил: очень удачно, что его не нашли в этом конкретном случае. Ущерб репутации хлороформа на этой ранней стадии мог оказаться фатальным. Рейвен, однако же, не мог не заметить, что это не причина, чтобы отказываться вести книгу.

Вскоре Уиллу тоже выдался случай поблагодарить судьбу – учитывая, с какой легкостью этой встречи могло и вовсе не случиться.

Было это во время утреннего приема, особенно шумного и беспорядочного – с наступлением холодов приток больных ощутимо увеличился. Рейвен выглянул из своего кабинета, чтобы вызвать следующего пациента, и прямо перед собой увидел Митчелла – того здоровенного мужика, который принес несчастную Китти в больницу, но не оставил после себя никаких сведений. Провозись Уилл чуть подольше со своим предыдущим пациентом или выгляни Кит из кабинета раньше на десять секунд, Митчелл пошел бы к нему, а Рейвен так его и не увидел бы.

С того дня, как они встретились, Уилл был постоянно занят – ведь именно тем вечером профессор открыл анестезирующие свойства хлороформа. О смерти Китти он думал постоянно, но у него было мало возможностей продолжать расследование. Дело было не только в том, что его обязанности редко оставляли ему время на что-либо еще. Он опасался появляться в пределах Старого города иначе как в экипаже Симпсона, ибо знал, что люди Флинта теперь будут искать его с удвоенным энтузиазмом, а кое-кто – и с намерением отомстить. Еще Уилл, вполне естественно, опасался, что Флинт может решить наказать его в качестве примера для устрашения прочих должников.

Ему удалось ненадолго заглянуть к Пегги, соседке Иви в доме Пик. Он спросил, не слыхала ли она о девушке по имени Китти. Но когда рассказал, чем именно занималась эта Китти, то был обруган и вышвырнут вон. «Мы не знаем друг друга, – отчитывала она его. – Ты что же, думаешь, мы все – подружки или какой-нибудь шлюшеский орден?»

Митчелл стоял и мял в руках свою шляпу – в точности как тогда, в больнице. Когда же поднял взгляд, по его выражению стало ясно, что Рейвена он узнал, хотя явно не мог вспомнить, где его видел.

Уилл провел его к себе в кабинет и подождал, пока тот выскажет свою жалобу, хотя о многом сказало то, как детина прихрамывал на ходу.

Закатав штанину, тот показал длинный порез, из которого сочился гной.

– Поцарапался о торчащую из доски щепку с неделю назад. Подумал, само пройдет, но потом царапина превратилась вот в это.