Тянулись в небо высокие сосны, сквозь подушки сухого мха поднимались тонкие стебли песчаного цмина. Радовала глаз зелень кустарников.

Дышалось и то легко.

И эта легкость, обыкновенность окружающего мира, леса, неба, успокоила людей. Лошади и те пошли бодрее. А дорога, выведши из леса, заложила крюк.

Темная громадина храма виднелась издалека.

Построенный в незапамятные времена он был неказист. Ни стены, что окружила бы комплекс, ни статуй с колоннами, ни мрамора с темным камнем, из которого в последние лет сто строились столичные храмы.

— Это… то, что нужно? — спросил Ицтли, придержав коня.

С утра шли шагом, понимая, что лошадей надобно беречь, что, случись беда, иных не найти.

— Да, — произнесла Маска. И Верховный повторил её слова:

— Да. Я пойду вперед. Вы… тут будьте.

— Нет, — Ицтли покачал головой. — Прости, господин, но… я не могу отпустить тебя одного. Возьми…

Он указал на двоих.

— И твой раб пусть тоже идет. Оба.

Верховный подумал и согласился. Это разумно.

Храм кажется обыкновенным, но кто знает, что ждет в нем?

— Я с вами, — женщина вцепилась в поводья. — Пожалуйста. Я… с вами.

— И она с нами… — Верховный махнул рукой и тронул лошадку. Та пошла спокойно, не выказывая страха. Добрая примета? Или просто храм пока еще далек, а потому лошадь не способна ощутить опасности?

Гадать нечего.

А он приближался. Серый мрачный куб.

Храм возвели уже после. Изначально существовала лишь пирамида, но и она, укрывшаяся за кубом, выглядывавшая из-за него робко, с недоверием, была некрасива.

— Да, с архитектурными достоинствами сложно, — Маска смотрела с любопытством. — Но такая примитивность явно свидетельствует о древности постройки. К тому же посмотри. Окна есть, но узкие, больше похожие на бойницы. Храм явно выполнял функции крепости. А вот точка, сколь вижу, неплохо сохранилась. Во всяком случае, внешне.

Пирамида походила на ту, первую, оставшуюся в Благословенном городе.

Столь же низка.

Широка в основании.

Несуразна.

И эти ступени, которые сами по себе лестница. Камень серый и темно-красный, отчего кажется, что пирамида расписана полосами.

А вот людей нет.

Прячутся?

Или…

— Во времена незапамятные, — зачем-то сказал Верховный. — Жизнь была полна опасностей и тревог. И да, зачастую храм становился убежищем и опорой тех, кто живет вокруг…

Лошадь фыркнула и затрясла головой, а потом сама прибавила шагу. Один из воинов, подав знак, пришпорил своего коня. Он устремился вперед, и это вновь же было разумно. А Верховный ощутил неловкость. Все же ему и самому следовало бы подумать о том, что он не воин.

И близко.

— Господин, — Акти держался рядом. На лошади, которую ему все же выделили, он сидел неловко, неумело. — Господин… там… были мертвые. Приходили… и они где-то… здесь, рядом.

Он попытался привстать на стременах, чтобы оглядеться, но едва не упал.

— Они совсем рядом…

Воин, добравшийся до храма, махнул рукой.

— Идем, — решился Верховный. Если мертвые рядом, то… то Повелитель возьмет их под свою руку. А если не сумеет, то в храме всяко обороняться будет легче.

Лошадь нехотя перешла в галоп.

Люди в храме были.

Живые.

Они набились тесно, и воздух стал густым, тягучим, негодным для дыхания. Он проникал в узкие оконца, расположенные под самым потолком храма, но его было слишком мало, чтобы хватило для всех. Вот люди и дышали, хватая этот воздух ртами, как огромные двуногие рыбины.

Тяжко.

С присвистом.

Темные глаза их блестели в сумраке. И все-то глядели на Верховного с… ожиданием?

Надеждой.

Кожа его снова светилась, и золото, кажется, уверяло людей в том, что чудо все-таки свершилось.

— Господин, — из толпы выбрался старик в жреческом одеянии. Пусть было то старо и штопано, а еще измялось и обзавелось многими пятнами, но старик старался держаться с достоинством. И на колени не упал, лишь преклонил голову, признавая над собой власть. — Господин… вы явились… спасти…

— Что случилось здесь? — Верховный осмотрелся и, убедившись, что люди живы и не имеется на них следов болезни, махнул воину.

Пусть остальных ведет сюда же. Храм и вправду был маленькой крепостью. Такую удобно оборонять.

Его и самого впустили далеко не сразу. Признаться, сперва он даже решил, что храм пуст, но Маска сказал, что чует людей за дубовыми вратами. А после и вовсе голос раздался, нервный, вопрошающий, кто же пришел.

И Верховный ответил.

А после уговорил ворота открыть.

— Боги, господин, — произнес жрец сипло. — Боги разгневались на людей, ибо забыли они страх пред богами! И тогда небеса извергли пламень. Они горели две ночи, да и днем божественный огонь был виден. Он заслонил собой солнце. Тогда-то многие и вспомнили о богах…

— И поспешили найти укрытие, которое показалось им более безопасным, — произнес Маска. — Логичный поступок.

А еще, судя по тому, что люди были и были живы, вполне разумный.

— Люди приходили к храму, приносили дары, все, что имели. И просили о защите. Я не смог отказать, господин.

— И поступил верно, — сказал Верховный громко. Так, чтобы услышали все. — Храмы для того и нужны, чтобы защитить людей.

Раздался шепот. Он прокатился по храму, кажется, слова Верховного передавали от человека к человеку. И люди выдыхали.

Боялись, что им велят убираться?

А они бы… послушались приказа? В прежние времена — несомненно, но ныне… ныне многое переменилось.

— Нам надо к пирамиде, — Маска был серьезен.

— Погоди. Дождемся остальных.

— Думаешь…

— Думаю, что они недалеко. И много времени это не займет. А уходить вот так… не стоит.

— Мертвяки! — чей-то вопль отвлек и заставил обернуться. — Мертвяки… закрывайте…

— Стоять! — рявкнул Верховный.

Но людская толпа пришла в движение. Она боялась. И страх этот, появившийся в сердцах их не сегодня, лишал людей разума. И жрец попятился, отступая…

— Ворота… надо запереть… — произнес жрец. — Мертвецы…

— Нельзя, там люди… скоро будут здесь.

Да и Верховный, говоря по правде, весьма надеялся, что эти, местечковые мертвецы, услышат зов Повелителя и покоряться его воле.

Но говорить о том людям?

— Мертвецы… мертвецы идут, — голоса наполняли храм, подстегивая толпу. — Двери… запереть…

— Тебя просто сметут, — заметил Маска. — Отступай.

— Погодите, — Верховный обращался уже к людям. — Я… выйду.

— Там мертвецы, господин. Они медлительны, но упорны, — жрец явно не