его присоединиться к американской делегации на Конференции по наукам и свободам 1952 года в Гамбурге. Речь Генри принимали так хорошо, что он стал одним из четырех участников конференции, приглашенных выступить на немецком радио. Однако, в отличие от остальных, Генри не мог заставить себя говорить по-немецки из-за воспоминаний о том, что он пережил при Холокосте. Вместо этого он говорил по-английски[307].

Вокруг Янины и Генри в Торонто быстро сформировался кружок единомышленников благодаря поддержке старых друзей из Львова, Йозефа и Гизелы Клингхофер. Йозеф работал в Канадском еврейском конгрессе и помогал Генри перевезти Янину в Канаду. Генри и Янина вступили в образовательный комитет Конгресса и участвовали в светских мероприятиях еврейского сообщества Торонто. Они также вошли в тесный круг ученых-эмигрантов. Люди восхищались умом Генри и находили открытость и жизнерадостность Янины очаровательными. Для Янины и Генри возможность открыто общаться с друзьями и жить как женатая пара после стольких лет мытарств и страха была огромным облегчением. В 1956 году они стали гражданами Канады[308].

Однако профессиональные амбиции по-прежнему призывали их в США. В 1955 году Генри стал приглашенным профессором Принстонского университета. В 1956-м Университет Чикаго предложил ему прежнюю должность Рудольфа Карнэпа на кафедре философии. 18 сентября Генри и Янина эмигрировали в США, переехав на своей машине мост Амбассадор в Детройте. В 1961 году они получили американское гражданство[309].

В Чикаго Генри основал дискуссионную группу местных ученых, которая встречалась в их с Яниной квартире. Она была создана по образу и подобию философской школы, известной как Венский кружок. В 1958 году Генри опубликовал свою первую крупную работу, написанную на английском, «Пределы науки», в которой развивал теории, представленные им в Гамбурге. Однако его карьера приостановилась, когда у него развилась болезнь – возможно, в результате серьезной автомобильной катастрофы, в которой они с Яниной получили серьезные травмы. У Генри начались приступы афазии, во время которых он оживленно говорил, не сознавая того, что произносит разрозненные звуки. Хотя его ум был по-прежнему острым, большинство ученых из его дискуссионной группы перестали приходить. Студенты на курсе логики покидали аудиторию, пока Генри писал на доске и восторженно что-то бормотал[310].

Янина же достигла бо́льших успехов в карьере, чем могла ожидать в Польше или Канаде. В 1957 году Университет Чикаго нанял ее старшим преподавателем математики в свой Институт системных исследований – наследник Манхэттенского проекта военных времен, разработавшего атомную бомбу. Нанятая благодаря мастерству в решении нелинейных уравнений, функциональном анализе и русском языке, она работала над секретными военными проектами. Более молодые сотрудники и аспиранты относились к Янине как к уважаемой коллеге и «любимой матери-наседке»[311].

Сочетание исключительного интеллекта с теплотой и дружелюбием позволили Янине завязать множество контактов не только в сфере математики, но также в инженерии. Помимо участия в математических и инженерных обществах, Янина была секретарем чикагского отделения Американского института аэронавтики и астронавтики. Хорошо подкованная в философии физики благодаря Генри, она опубликовала статью в журнале «Современные вопросы философии науки» под названием «Возможен ли унитарный подход к основам теории вероятности?».

В 1960 году Янина поступила на кафедру математики Иллинойского технологического института в качестве ассистирующего профессора. Она была популярным преподавателем, ученым и коллегой, преподавала теорию вероятности и охотно участвовала в теоретических дискуссиях в журналах и переписке. В 1962 году вышла ее «Классификация математических концептов» – как ответ на теорию знаменитого математика и коллеги Янины по кафедре Карла Менгера. За несколько лет она поднялась до должности полного профессора ИТИ. Двое студентов-мужчин получили докторскую степень под научным руководством Янины, в то время как у Генри был всего один аспирант[312].

Как математик, в США Янина привыкла быть единственной женщиной в аудитории. Она была первой женщиной, принятой на кафедру математики ИТИ, и единственной за все время работы там. На конференции, организованной доктором Эдвардом Теллером, «отцом водородной бомбы», она обнаружила, что является единственной женщиной среди приглашенных. Чувствуя себя неловко, на церемонии открытия она держалась в стороне. Когда один из участников спросил ее почему, она ответила, что волнуется, поскольку должна произнести речь, а она еще не выработала у себя американский акцент. Коллега рассмеялся и сказал:

– Вы разве не знаете, что многие американские ученые часами практикуются, чтобы приобрести иностранный акцент?

Его шутка помогла Янине расслабиться, и ее выступление на конференции прошло успешно. Вскоре после этого она стала одной из немногих женщин, приглашенных на конференцию в честь основания Общества инженерных наук, междисциплинарной организации, целью которой было сближение инженерии, математики и физики[313].

В ИТИ Янина старалась поддерживать студенток-девушек, посещавших ее лекции. Когда на факультете наконец появилась женщина-аспирантка, Янина взяла ее под свое крыло. Она не была студенткой Янины, но Янина согласилась принять участие в ее защите. Когда один из профессоров комиссии начал допрашивать аспирантку насчет того, что считал слабым местом в ее работе, Янина пришла к ней на помощь:

– Почему вы задаете ей эти вопросы? Она знает, она все знает!

Профессор покорно кивнул и прекратил допрос. С годами Янина не утратила своей находчивости[314].

В 1960-х Янина и Генри достигли финансовой стабильности и относительного комфорта. Они жили в просторной квартире, смотрящей на большой парк на берегу озера Мичиган. Однако былые страдания и лишения продолжали омрачать их жизнь. Генри особенно горевал по всему, что он утратил, – не только по членам семьи и друзьям, но и по потерянному времени. Как многого он смог бы достичь, если бы германская агрессия не прервала его работу и карьеру на взлете, в 1939-м? Он жаловался, что его возраст нельзя считать хронологически, с даты рождения, потому что следует вычесть годы войны[315].

Янина и Генри были убеждены, что заслуживают репараций, которые Западная Германия согласилась выплатить выжившим при Холокосте. Однако под требования программы выплат они не подходили: они жили в той части Польши, которая была оккупирована Советским Союзом в 1939 году, и никогда не были в гетто, трудовом или концентрационном лагере. Такие ограничения казались им несправедливыми, и потому они подали заявление с другой историей: что они были в Кракове в начале войны и сбежали из тамошнего гетто в 1943-м, а затем заплатили фермеру, чтобы он спрятал их, и там, в ужасающих условиях, дожили до конца войны. Клингхоферы и Рудзинские подтвердили эти сведения. Спустя десятилетие бюрократических проволочек Западная Германия наконец выделила Янине пенсию – через два года после ее смерти[316].

Друзья Янины и Генри мало что знали