Я не разрешил оставаться так близко у леса и заставил падающих от усталости бойцов идти дальше, в поля. К середине ночи мы добрались до Апрата.

Вот уж не думал, что нас сюда вынесет! Я приказал всем идти за мной, и спустя час мы нашли подходящее здание для части моего войска. Разместив их и расставив часовых, я с остальной частью закрепился в развалинах казарм Апрата. Потом приказал новому помощнику – старый пропал без вести в лесном побоище – разбудить только в случае нападения, улегся и уснул на голой деревянной койке, не обращая внимания на неудобство. Я проспал, по сведениям моего помощника, ровно сутки.

А в это время в Тисе уже с ума сходили: что случилось со мной и исчезнувшей в лесах армией? Игорь каждый день вылетал на мои поиски и, возвращаясь, докладывал на совете, что нас не обнаружил. Он и ночами летал, надеясь засечь костры. Ведь когда армия стоит на привале, ее по кострам даже из космоса видно. Но тщетно. Мы как провалились. Восемнадцать тысяч исчезли бесследно в бесконечных лесах людоедов. Ему бы чуть севернее взять и западнее, и он бы нас подобрал или прикрыл бы наш отход. Но искал Игорь меня именно там, где я должен был находиться исходя из плана похода.

Ко второй неделе тщетных поисков, когда мы уже неделю зализывали раны в развалинах Апрата, Игорь доложил совету: в то, что я по-прежнему жив, он не верит. Кретин! Боги не умирают от рук смертного!

Или я уже заигрался в богов?

Мы держались в Апрате, надеясь на помощь почти две недели. Дикари без труда снова заняли разрушенный город. Окружив несколько зданий в центре, которые мы поставили под оборону, они откровенно морили нас голодом, не забывая иногда постреливать по нам. На третью неделю из девяти сотен, которые я привел в Апрат, у меня осталось только четыре. Среди них в полном составе «везучая» элитная часть.

Штурмовики постоянно находились рядом со мной. Словно взяли негласный обет защищать меня до последнего. Странно. Я их втоптал в грязь, разрушил их дома, отобрал имущество, а они ради смутной надежды на возвращение всего этого готовы умереть, защищая меня. Или, может, не из-за этого? Я не знал. Да и сейчас не знаю.

Две сотни из девяти дезертировали и попытались прорваться к Воротам Иса. Еще две сотни были в том здании, что дикари все-таки взяли штурмом, не дождавшись, пока мы передохнем. Сотня – это мои собственные погибшие, защищавшие грудью каждый метр здания. Мы уже выдержали пять штурмов. Казалось, наша казарма защищалась лучше, чем сам город когда-то. Мы делили порох и пули. Я сам взялся за пистолет и мачете, так как и второй излучатель накрылся, полностью разрядившись. И конечно, мы делили крохи хлеба без надежды, что завтра мы найдем, что есть. Шестой штурм я помню хорошо только потому, что стоял не в обороне этажей, а в обороне холла, показывая пример штурмовикам.

Сначала, пока еще держала восстановленная баррикада на входе, мы отстреливались из бойниц. Завалив всю улицу трупами, мы не остановили натиск дикарей. Они снесли живым потоком баррикаду и ворвались внутрь. Началась резня. Вокруг меня падали штурмовики, но еще больше падало варваров. Сверху, с обороны второго этажа, на который варвары стремились влезть по лестницам, собранным в городе, к нам на помощь спустился еще маленький отряд и, с ходу вгрызаясь в варварскую реку, заткнул место прорыва. Меня ранили в руку. Причем свой же штурмовик. Он не специально сделал это, наверное, он даже не заметил, и я не стал ничего говорить. Мы отбили шестой штурм. Совсем не сложный, если учесть, что погибших у нас было не более пятидесяти человек. Пятидесяти из четырех сотен. Одна восьмая за штурм. Прежде чем отдыхать, моя «элита» почистила свои четырехствольные пистолеты и перезарядила их. Мы ушли отдыхать на третий этаж казарм. Бойцы с третьего этажа заняли наше место.

Я спал, когда меня разбудил один из пассов.

– Лагги едят варваров, – спокойно уведомил он меня, посчитав это поводом для того, чтобы разбудить.

– Что? – не понял я спросонья. Самому жрать хотелось и пить, но не до такой степени.

Я пошел за ним. Мои охотники и в самом деле вспомнили, что они когда-то, не далее как семь лет назад, спокойно ели своих врагов. Вот и сейчас весь первый этаж сидел на корточках и чавкал человечинкой. Я сдержался, а вот пасса вырвало.

Ко мне подошел один здоровенный охотник с совершенно безумными глазами и сказал:

– Великий Прот. Уведи народ внутреннего моря. Мы делаем то, что делали веками, и ты не осуждал нас за это. Лишь предлагал другую пищу. Теперь другой пищи нет. Мы должны выжить. Для этого мы должны быть воинами. Воин голодный – плохой воин. Мы едим, чтобы быть сытыми и хорошими воинами, какие тебе нужны.

Он вытер окровавленную пасть и отошел. Я увел на третий этаж к другим пассам моего посыльного.

Из пассов никто не спал. Все молились своему Единому богу на море и земле. Они знали, что внизу совершается наимерзейшая вещь. Кто-то осуждал. Кто-то молчал, понимая, что толку от голодных лагги никакого. Они молились, чтобы Единый удержал их от самого страшного греха. Они просили сил умереть, не осквернив свое чрево человечиной, а душу – людоедством. Но они были голодны и разбиты. Они знали, что кто-то среди них сейчас сыт и здоров. Я искренне думал, что еще пара дней и уже пассы начнут есть погибших, чтобы просто выжить.

Душная ночь кончилась, наступило утро. На улицу перед нашим рубежом обороны вышел старик-шаман. Вы не поверите, я даже улыбнулся, увидев его гнусную морду. Словно старый приятель.

– Я взываю к тебе, справедливый Прот. Не откажи и поговори со мной.

Я не отказал и вышел на балкон.

– Здорово, шаман! – сказал я почти весело.

– Приветствую тебя, великий бог Прот, вдохновляющий горстки на подвиги армий…

Я хмыкнул. Такая работа у шаманов – всем угождать: и духам, и людям.

– Зачем пожаловал? – спросил я.

Шаман вздохнул и спросил:

– Чем, великий и справедливый, отличаются человек и зверь? Вот смотри, наши звери едят людей. Но и твои люди едят людей. В чем разница?

Значит, они видели ночное пиршество лагги.

Я пожал плечами и ничего не ответил. А шаман снова вздохнул и сказал:

– Вот и вождь не знает. Он не понял, зачем ты пришел в его леса и убил сотню тысяч зверей. Что мне сказать ему?

Надо было что-то говорить, и я сказал:

– Когда-то другой вождь… Старый вождь сказал, что будет есть людей на моей земле, я тоже его не понял и объявил войну. Эта земля, после того как другие вырубили леса, стала моей. Я захватил ее себе. Вы пришли на нее и напали на меня. Я пришел в ваши леса и напал на вас. Сейчас я вернулся в тот город, что принадлежит мне, и вы снова напали на меня… Теперь моя очередь… Я приведу сотни тысяч и нападу на вас. Дабы мои люди могли пожрать ваших зверей, как те жрут людей… Я справедливый бог. Ты знаешь, шаман, все легенды обо мне. Вы едите мой народ, и будет справедливо, если мой народ пожрет вас. Пусть новый вождь подумает над моими словами.