Крис не признался, что именно он готовил, наплёл что-то про забытые картофельные очистки для нутрий, а череп спрятал в своей комнате. Ночью Крис свешивался с кровати, приподнимал край покрывала и проверял, на месте ли будущий сногсшибательный подарок. Каждый раз, видя белеющее в темноте продолговатое пятно, вздрагивал и сразу же довольно улыбался.

Ещё день он потратил на отмывание костей мылом, шампунем и порошком. После всех манипуляций череп пожелтел, как топлёное молоко, но зато полностью очистился и перестал разить тухлятиной. Теперь Крис нёс красивый, чистый, даже благоухающий альпийской фиалкой жуткий подарок в домик лесника.

Он ожидал, что Славка обрадуется, но не знал, что так сильно. Поцелуй достался не только Кристиану, но и бесчувственной черепушке. Она кинулась к Крису, снова его поцеловала куда-то в скулу, потом в щёку и в висок, у него даже очки перекосились от такой бурной благодарности.

— Какая красота! Где ты его взял? Я давно мечтала о таком!

— Ну вот, как бы вот, — пробормотал Крис, застигнутый врасплох её жаркими объятиями.

— Я его распишу чёрной краской. — Она схватила Криса за руку и потащила в домик.

Поставив череп на пенёк у окна, она отступила, оценила общий вид, будто не череп поставила, а повесила шторы. Оглянувшись на Криса, сверкнула глазами. Радость так и выплёскивалась из них, лилась через край, а ей все казалось, что она недостаточно поблагодарила.

— Какой же он красивенный! Краску у мамы попрошу. Нужно не гуашь и не акварель. Что-то такое, чтобы не смылось!

Слушая планы Славки, Крис подошёл к деревянному ящику, в котором лежали перья, ленты и даже длинный лоскут кожи. Она до сих пор не начала плести роуч, всё таскала для него детали, выбирала лучшие перья, в этот раз только чёрные — грача, сойки, петуха, были тут и утиные с синим отливом, серые журавлиные и гусиные. Первый венец по сравнению с этим напоминал ёлочную игрушку, а этот Славка задумала угольно-глянцевым с вкраплениями серого. В перьях лежали крупные бирюзовые и синие бусины. Видимо, единственные яркие элементы в новом головном уборе.

Взяв красные нитки, она вышла из домика, дождалась, когда выйдет Крис, и закрыла двери на замок.

— Где ты взял череп Бибигаши?

— У вас не так много мест, где можно раздобыть такую штуку. У Джека, конечно. На «задах».

— Да, там целое кладбище, — задумчиво протянула Славка, — больше, чем наше Старое, и, пожалуй, страшнее. Я туда больше не хожу.

— Ты его боишься? Джека.

Славка фыркнула и дёрнула плечом, кружевная лямка сарафана тут же поползла вниз и повисла над локтем, ещё немного, и оголилась бы грудь. Но она словно не заметила этого. С вызовом произнесла:

— Ещё чего! Не боюсь. — И тихо добавила: — Просто он мне не нравится.

— Ты видела, как он забивает быков? — Крис приблизился, подцепил бретельку и вернул на худое плечо Славки, намеренно коснулся костяшками пальцев её ключицы.

Она подняла взгляд, несколько секунд не мигая смотрела на его лицо, на собственное полупрозрачное отражение в стёклах очков. Вздрогнула и вспомнила, что не ответила на вопрос.

— Видела.

— Это же жуть. Он с таким равнодушием шарахает по голове, будто дрова колет.

— Он не кровожадный, убивает без ненависти.

Крис удивился, что Славка вроде как защищает Джека.

— Ты же только что сказала, что он тебе не нравится?

— Не нравится, но это не значит, что он злой.

Крис невольно вспомнил гадости, которые Джек часто говорил о Славке, не просто гадости — пошлости. Его шутки всегда носили сексуальный оттенок и гораздо больше говорили о самом Джеке, чем о Славке. Знала бы она, что он втайне мечтает задрать на ней платье, вряд ли бы заступалась.

Славка села на траву и, подтянув платье, сложила ноги по-турецки. Разложив на коленке нитки, принялась переплетать косы.

Крис сел сзади, чуть выше на склоне. Отнял у Славки одну косу и сам начал расплетать. Какое-то время обдумывал её слова, перекатывая в голове спорные мысли.

— То есть, по-твоему, Джек, забивающий всякую живность с хладнокровностью палача, не злой? А кто тогда злой?

Славка повернулась, не раздумывая ни секунды, ответила:

— Баба Люба.

— Да, тут не поспоришь, — Крис передёрнул плечами, — она тоже забивает, только не быков, а кроликов и нутрий. Но почему она злая, а Джек, по-твоему, нет?

Расплетённая коса распалась волнистыми локонами, Славка перекинула её за спину, вытянула вторую косу из рук Криса, ему всучила гребень. Молча без просьб или приказа обозначила, что ему делать, будто это самое обычное для него занятие — расчёсывать её длинные волосы. Крис не знал, что Славка допускает так близко только свою маму, но интуитивно чувствовал, что и для неё это особенное действо. Она вообще вела себя с ним так, будто они знакомы сто лет, и абсолютно не стеснялась. Иногда напоминала животное, не придавленное воспитанием, а потому такое бесстыжее и свободное.

— Джек по натуре не злой. Его воспитали жестокостью и силой, он не знает другого языка. Его понимает и на нём говорит, но как на иностранном, а не родном. Для него убийство — работа, а не удовольствие. Джек не хотел бы этого делать, но у него нет выбора. А баба Люба, наоборот, свою жестокость превратила в работу. А она легко могла бы этим не заниматься, но ей хочется убивать, и делает она это с большим наслаждением.

Крис провёл гребнем по длинным блестящим локонам, вынул из волос чёрного паука, вздрогнул, но не вскрикнул. Аккуратно пересадил его на траву, Славке не сказал, хотя не замечал за ней страха даже перед самыми большими пауками, просто не хотел, чтобы она кинулась его рассматривать и прервала расчёсывание. Волосы уже распутались, но он продолжил водить гребнем, намеренно касаясь пальцами её шеи и спины. Млея от удивительной близости, он придвигался всё ближе и ближе и уже не гнал от себя соблазнительную мысль о том, что, если немного наклониться вперёд, можно заглянуть в оттопырившийся вырез.

Было в этом особенно острое удовольствие, вот так под прикрытием обыденных действий трогать Славку. Он не мог, как она, смело кинуться к ней с объятиями и поцелуями, всё время держал дистанцию и прятал собственные желания. И от Славки, и от себя. Она словно не замечала, как он замирал и затихал, когда она просто и легко брала его за руку или проводила пальцами по чёлке. Для неё не было правил и запретов: хотела и трогала.

Вот и сейчас он вроде как расчёсывал, ничего особенно интимного, но при этом