– Итак, девочка, тебе двадцать один год. Что тысобираешься делать дальше? – В руках у Ханны был только что испеченный пирог.

Она чуть не плакала, глядя на Сабрину. Та повзрослела, сталакрасивой девушкой, но сердце ее, казалось, окаменело. Она управляла рудниками,на которых работало около шестисот человек, заняла место своего отца, но...ради чего все это? Она и раньше была достаточно богата. Теперь она велауединенную жизнь, работала каждый день до полуночи, отдавала распоряжения и, неколеблясь ни минуты, увольняла неугодных.,. Ну и что? Куда исчезли ее природнаямягкость, ее женственность? Ханна чувствовала, что такая жизнь действуетразрушающе на характер Сабрины. Амелия тоже это заметила, когда приезжала впрошлом году, но пришла к выводу, что переубедить Сабрину им не удастся. Онавелела Ханне не трогать девушку, дать ей время.

– В один прекрасный день ей все это надоест, – сулыбкой сказала эта мудрая женщина. – Скорее всего она влюбится.

Но в кого? В свою лошадь? Она была слишком увлечена работойи если не убивалась на рудниках, то воевала с кем-нибудь в кооперативевиноградарей.

– Не понимаю, откуда в тебе все это? – Ханна в отчаяниисмотрела на Сабрину. – Ты любишь эти проклятые рудники даже сильнее, чем твойотец. Его, во всяком случае, гораздо больше интересовала ты сама.

– Именно поэтому мой долг – продолжить его дело, – каквсегда, с непоколебимой решимостью отвечала Сабрина.

Ханна покачала головой и положила Сабрине на тарелку кусокполитого шоколадом праздничного пирога. Такой пирог она пекла на ее деньрождения двадцать один год подряд. Сабрина улыбнулась своему старому другу:

– Ты ужасно добра ко мне.

– Хотела бы я, чтобы ты сама относилась к себе добреедля разнообразия. Ты работаешь даже больше отца. Он по крайней мере не забывалвозвращаться домой, к тебе. Почему бы тебе не продать эти чертовы рудники и невыйти замуж?

Сабрина только рассмеялась в ответ. За кого ей выходитьзамуж? За человека с рудников? За нового управляющего, которого она наняла,когда старый умер? За своего банкира из города? Никто из них не интересовал ее,к тому же у нее было слишком много других забот.

– Возможно, я больше похожа на отца, чем тебе кажется.– Она улыбнулась, вспомнив, как то же самое говорила и Амелии. – В концеконцов, он не женился до сорока четырех лет.

– Ты не можешь ждать так долго, – проворчала Ханна.

– Почему?

– Разве ты не хочешь иметь детей?

Сабрина пожала плечами. Дети... какие еще дети?.. Сейчас онамогла думать только о тех семистах фунтах ртути, которые нужно было отправитьна восток через две недели... о двухстах пятидесяти, которые пойдут на юг... огорах бумажной работы, которая ей предстояла... о людях, которых надо былоуволить или привести в чувство... о паводках, которые могли случиться... опожарах, от которых надо было как-то защищаться. Дети? Они никак не вписывалисьв схему и, возможно, никогда не впишутся. Но она не видит в этом ничегоужасного. Она не представляет себя с ребенком на руках. У нее слишком многодругих дел. Покончив с праздничным пирогом, она поднялась к себе в комнатуукладывать вещи. Ханна уже знала, что она уезжает на несколько дней в Сан-Франциско.

– Как? Одна?

Вечно она говорит одно и то же.

– А кого прикажешь взять с собой? – Сабрина улыбнулась.– Полдюжины парней с рудников для сопровождения?

– Не говори глупостей, девочка...

– Ну, хорошо... – Сабрина повторила то, что говорила доэтого тысячу раз: – Я возьму с собой тебя.

– Ты отлично знаешь, что на этом проклятом пароходеменя укачивает!

– Раз так, я просто вынуждена ехать одна, верно?

Сабрину вполне устраивала такая перспектива. Поездки вСан-Франциско предоставляли достаточно времени для раздумий, а кроме того, унее появлялась редкая возможность побывать в доме Терстонов. Ей все еще былотяжело заходить в комнату, где умер ее отец, но сам по себе дом был прекрасен,и жаль было оставлять его в полном запустении. Она не держала там прислуги. Ейнравилось жить одной в доме и самой о себе заботиться в те редкие дни, когдаона бывала в городе.

– Знаешь, Ханна, сейчас кто угодно может считать менячокнутой, но пройдет несколько лет, и все понемногу привыкнут. Обо мне будутговорить, как о сумасшедшей старухе, которая много лет заправляет рудниками. Иникому не покажется странным, что я путешествую одна, одна сажусь на пароход,одна, без прислуги, живу в городе. Я смогу делать все, что угодно! – Сабриназасмеялась и на какое-то мгновение вновь стала той маленькой девочкой, которуюзнала Ханна. – Скорей бы пришло это время!

– Скоро придет. – Ханна грустно смотрела на Сабрину.

Не таким она представляла себе ее будущее.

– Ты сама не заметишь, как состаришься и понапраснурастратишь свои золотые годы.

Однако Сабрина не считала, что тратит время понапрасну. Чащевсего она чувствовала себя победительницей и была довольна достигнутым. Вотдругие действительно редко одобряли ее действия. Ее считали сумасбродкой,которая слишком много себе позволяет, но она уже привыкла к этому. Подбородокее был вздернут чуть выше, чем раньше, речь стала язвительной. Она теперь нелезла за словом в карман и при случае могла показать, что неплохо владеет своимсеребряным револьвером. В глубине души она была совершенно уверена, чтопоступает правильно: ей нравилось то, что она делает, и к тому же она полагала,что отец одобрил бы ее поведение. Возможно, он хотел для нее не этого, но оннаверняка бы отнесся с уважением к тому, чего ей удалось достичь за этидолгие-долгие три года. Сабрине было приятно думать о том, что она далекопошла. Правда, это стоило ей немалого труда, и сейчас она вновь подумала о томже, спускаясь по лестнице с чемоданом и плащом, перекинутым через руку.

– Я вернусь через три дня.

Она поцеловала Ханну в щеку и поблагодарила за праздничныйпирог. Ханна смотрела ей вслед, и слезы стояли в ее глазах. Девочка никогда неузнает, как много она потеряла. Несмотря на всю ее стойкость и независимость, вжизни ее зияла брешь величиной с амбар, и Ханна испытывала к ней искреннююжалость. Сабрина достойна лучшей жизни и была достойна ее все эти три года.

Сабрина сама доехала на машине до Напы и там, как обычно,оставила ее в конюшне возле пристани. Она была одной из первых в Напе, ктозавел себе автомобиль, и это, как и все, что она делала, вызвало бурю сплетен,не утихавшую несколько месяцев. Но ей было все равно. Автомобиль оказался длянее огромным подспорьем. Чаще всего она по-прежнему ездила на рудники верхом насвоей старой кобыле, но с удовольствием пользовалась машиной, отправляясь вболее длительные поездки, например в Напу, чтобы сесть на пароход доСан-Франциско. Это экономило уйму времени.