толкнул его к стене. Гнев кипел в каждом дюйме его тела… Гнев на Куинтона за то, что он ворвался в его комнату и застал их вместе, и гнев на себя за то, что он так увлекся Мирандой, что опрометчиво оставил дверь незапертой.

— Ты ничего не видел, — пригрозил Себастьян сквозь стиснутые зубы, его рука сжала галстук Куинна.

— Но, Себ… Миранда? — Куинн недоверчиво уставился на него, моргая с видимым замешательством и удивлением. — Как долго… я имею в виду, когда…

В шоке он споткнулся о свои мысли.

— Ради Бога! Мы все выросли вместе. Она играла в нашей детской, пока ей не исполнилось двенадцать.

— Ей уже не двенадцать, — выпалил он. Господи! Неужели никто из его братьев и сестер не понимал, что она взрослая женщина?

Куинн приподнял бровь.

— Очевидно.

Он крепче сжал воротник Куинна.

— Это не твое дело, и она не заслуживает того, чтобы ее позорили. Если ты скажешь хоть слово об этом — если мама или Жози узнают — так помоги мне Господь, Куинтон, я повешу тебя между двумя деревьями в Гайд — парке и…

— Я не скажу им, — пообещал он, и Себастьян отпустил его.

— Боже милостивый, Себ, я бы никогда не сказал ничего, что могло бы причинить ей вред. Или тебе. Ты это знаешь.

Куинн пожал плечами и поправил галстук, испустив долгий вздох раздражения из-за того, что Себастьян так плохо о нем думает.

— Мне нравится Миранда.

Он тяжело вздохнул, его плечи поникли, когда эмоции, которые он испытывал к ней, обрушились на него.

— Мне тоже

Квинтон усмехнулся.

— Очевидно.

С рычанием Себастьян снова оттолкнул его к стене.

— Ее никогда здесь не было, и ты ничего не видел, — медленно выдавил он, каждое слово было холодным предупреждением.

— Понятно?

— Ее здесь не было, — торжественно повторил Куинн, зная, что не стоит снова дразнить Себастьяна, если он дорожит своей жизнью.

— И я ничего не видел.

Он отступил назад, глубоко вздохнув, чтобы успокоиться и придумать, что сказать Миранде, прежде чем вернуться наверх. Боже милостивый, она, должно быть, совершенно подавлена. И в ужасе от того, что ее репутация будет разрушена. Быть обнаруженной таким образом—

Роберт вышел из столовой и ткнул Куинна локтем в ребра.

— Чего ты не видел?

— Что Себ спит с Мирандой, — немедленно ответил Куинн.

Роберт растерянно моргнул.

— Ходжкинс?

Разъяренный взгляд Себастьяна метался между братьями, не зная, кого из них убить первым. — Ни единого слова, понятно? — угрожал он, он едва сдерживал гнев, сжимая и разжимая кулаки.

— Вы оба! Никому ни слова ни о чем из этого.

— Ходжкинс? — ошеломленно повторил Роберт.

Себастьян закатил глаза, в этот момент желая быть единственным ребенком больше, чем когда-либо в своей жизни.

— Она хорошая и добрая женщина, которая не заслуживает того, чтобы ей причинили боль из-за меня. Единственной ошибкой, которую она совершила, было доверие ко мне, учитывая, что вы двое мои братья.

После всех тех раз, когда они прикрывали похождения друг друга в прошлом, он молился, чтобы они в последний раз защитят его частную жизнь. И ее. Но на всякий случай он ткнул Куинна в плечо, и его брат благоразумно отступил к стене.

— Ни единого слова. Ни единой душе. Если она пострадает из-за тебя…

— Я думал, ты охотишься за женой, — перебил Роберт, все еще сбитый с толку.

— Так и есть.

Быстрый укол боли пронзил его грудь, когда он произнес эти слова, непрошеная вспышка предательства по отношению к Миранде неожиданно причинила ему боль.

— Это не изменилось.

Роберт нахмурился.

— Так ты женишься на Миранде?

Куинн усмехнулся.

— Мама упадет в обморок, когда услышит это!

— Она не услышит ни слова из этого, понятно?

Себастьян провел рукой по лицу, как будто мог физически подавить бурлящие в нем эмоции. Или чувство вины, которое угрожало поглотить его. Тяжесть герцогства обрушилась на него снова, и его плечи поникли под сокрушительным бременем этого. В течение нескольких драгоценных часов прошлой ночью он испытал счастье, и теперь он знал, насколько пустой будет его жизнь без нее.

Роберт покачал головой, на его лице читалась тревога за нее.

— Но Миранда…

— Я не женюсь на Миранде, — выдавил он, гнев пульсировал в нем, когда чувство вины уступило место отчаянию и всепоглощающему разочарованию. Почему бы им двоим не заткнуться о Миранде и браке?

— А Миранда знает об этом? — настаивал Куинн.

— Это не ваше дело, — прорычал он, добавляя ревность из-за беспокойства Куинна к уже растущему клубку эмоций, от которых у него перехватывало дыхание.

— И вы забудете об этом, вы оба.

Он бросил убийственный взгляд между Робертом и Куинном.

— Я женюсь на дочери пэра, как и планировал. Миранда не имеет абсолютно никакого отношения к этому решению. Она никогда не имела и никогда не будет иметь, что бы между нами ни произошло.

Неважно, что она делала его счастливым. Или что она любила его сильнее, чем когда-либо любила любая другая женщина. Или что он знал, что у него никогда больше не будет такой глубины покоя и комфорта, которые он испытал в ее объятиях.

Она была осиротевшей племянницей одного из его арендаторов. По правде говоря, не лучше по социальному положению, чем барменша, продавщица, швея…Его отец никогда бы не принял ее в качестве герцогини.

Он повторил еще раз для пущей убедительности, чтобы убедить себя больше, чем своих братьев:

— Никогда.

Куинн раздраженно повторил:

— Миранда знает об этом?

Роберт мрачно ответил, кивнув в сторону лестницы.

— Теперь знает.

Себастьян повернулся и увидел Миранду, стоящую на верхней площадке, одетую в то же пальто, в котором она была в доме две ночи назад, закрытая от шеи до лодыжек. Только ее волосы, распущенные по плечам буйством рыжевато-светлых локонов, напоминали о том, какой он нашел ее, когда проснулся этим утром, такой милой и любящей. Такой счастливой.

У него перехватило дыхание от острой боли, исходившей от нее. Даже с расстояния в два этажа он мог видеть, как ее зеленые глаза блестели от слез, когда она смотрела на них сверху вниз. Выражение предательства на ее лице опустошило его.

— Миранда, — его голос был хриплым от сожаления. — Я не имел в виду…

Она повернулась и побежала по коридору.

Его внутренности скрутило от раскаяния, Себастьян бросился за ней вверх по лестнице и нашел ее в своей гостиной, ее руки сильно дрожали, когда она быстро откинула назад свои кудри и завязала их той же зеленой лентой, которую он снял с ее волос прошлой ночью. Слезы текли по ее щекам, даже когда она