мило с вашей стороны, Джеффри! – сказала она. – Вы настоящий поэт, если придумали такое красивое приветствие!

– Рад бы заслужить вашу похвалу, – ответил я с улыбкой, – но поэт на самом деле – князь Риманес. Он устроитель и распорядитель сегодняшнего праздника.

Сибил снова покраснела и протянула Лусио руку. Он поклонился на придворный манер, но не поцеловал ей руку, как ранее целовал у Мэвис Клэр, а только пожал.

Мы направились в дом, миновали гостиную и снова вышли в сады. Лорд Элтон громко расхваливал мастерство, с которым было перестроено и украшено его прежнее жилище. Вскоре на лужайке находилась уже целая толпа пестро одетых людей, и я всерьез приступил к своим обязанностям хозяина. Ко мне подходили с приветствиями, делали комплименты, льстили и поздравляли с приближающейся свадьбой десятки лицемеров, испытывавших восторг от одной возможности пожать руку такому богачу. Если бы я вдруг разорился, думал я мрачно, то ни один из них не дал бы мне взаймы и соверена!

Гости продолжали прибывать группами, и когда их собралось уже больше трехсот человек, зазвучала прекрасная музыка, и вереница пажей в алых и золотых ливреях, маршируя парами, внесла подносы, полные редчайших цветов, собранных в букеты. Пажи преподносили букеты всем присутствующим дамам. Отовсюду раздавались возгласы восторга, по большей части пронзительные и шумные, ибо в «хорошем обществе» уже давно не в моде мягкость тона или красота речи. Несколько раз с уст изнеженных дам, считавшихся «законодательницами стиля», срывались отвратительные вульгарные словечки вроде «с ума сойти».

Степенности манер, сознания своего достоинства и величавости осанки уже не отыщешь у нынешних британских «герцогинь со скачек» и «графинь-картежниц», даже самых голубых кровей. Чем громче они говорят и чем больше подпускают простонародных выражений, перенятых у конюхов и грумов, тем в большей степени считаются «идущими в ногу со временем». Я говорю, разумеется, о современных отпрысках аристократии. Еще остается несколько настоящих знатных дам, следующих принципу «noblesse oblige»[23], но они пребывают в меньшинстве, и молодежь считает их «старыми перечницами» и «занудами».

Многие из «светской» толпы, кишевшей теперь в моих садах, явились сюда из самого вульгарного любопытства, просто желая посмотреть, как развлекается «человек с пятью миллионами». Были и те, кто стремился по мере возможности разузнать, каковы шансы Фосфора выиграть Дерби, но об этом я благоразумно помалкивал. Однако в основном гости бродили бесцельно, поглядывая друг на друга дерзко или завистливо и почти не обращая внимания на прелесть садов и окружавших их лесных пейзажей. Безмозглость современного общества наиболее вопиющим образом проявляется во время приемов, проводимых в садах и парках, где беспокойные двуногие в брюках и юбках расхаживают туда-сюда, останавливаясь только затем, чтобы учтиво обменяться парой фраз. Большинство же обычно нерешительно и неловко блуждает в пространстве между павильоном с прохладительными напитками и оркестром. На моем празднике они были лишены такой возможности, потому что музыкантов не было видно, хотя музыка звучала. Прекрасная и удивительная, она доносилась то из одной части сада, то из другой, но мало кто прислушивался к ней хоть сколько-нибудь внимательно.

Все гости единодушно и восторженно расхваливали превосходный завтрак, сервированный для них в двадцати просторных шатрах. Люди ели, словно впервые в жизни, и с жадностью смаковали отборные изысканные вина. Невозможно понять пределы человеческого обжорства, пока не познакомишься с несколькими пэрами, епископами и членами кабинета министров и не увидишь, как эти высокопоставленные лица наедаются ad libitum[24].

Вскоре гостей оказалось так много, что мне больше не нужно было выполнять утомительные обязанности «принимающей стороны». Я пригласил Сибил позавтракать вместе и решил, что не буду разлучаться с ней до конца дня. Она была в самом ясном и пленительном расположении духа: смех ее звучал светло и радостно, как у счастливого ребенка. Она была любезна даже с Дианой Чесни, которая тоже оказалась в числе гостей и прекрасно проводила время – с воодушевлением, свойственным хорошеньким американкам, считающим флирт такой же игрой, как теннис.

Картина была блестящей, светлые дамские платья контрастировали с ало-золотыми ливреями мелькавших повсюду бесчисленных слуг. Лусио был здесь же, то и дело прорезывая трепещущую праздничную толпу, перемещаясь от шатра к шатру, от стола к столу, от группы к группе. Его высокая статная фигура и красивое лицо привлекали внимание, где бы он ни появлялся, а звучный голос сотрясал воздух всякий раз, когда он заговаривал. Влияние князя было неодолимым, и постепенно он овладел всем собранием: веселил соскучившихся, вдохновлял остроумных, ободрял робких и сводил все противоречивые элементы соперничающих позиций, характеров и мнений в единое целое, которым он бессознательно управлял так же легко, как увлекает за собой множество людей опытный оратор.

Тогда я еще не знал, как знаю теперь, что общество, образно говоря, находилось под пятой Лусио, как один поверженный человек, что все подхалимы, лжецы и лицемеры, чьи высшие представления о добре состояли в богатстве и роскоши, склонялись перед его тайной властью, как тростник под ветром, и он мог делать с ними, что хотел, – как продолжает делать и до сих пор! О Боже! Если бы только знали скалившие зубы, жадные до впечатлений дураки, какие ужасы окружали их на пиру! Какие страшные слуги послушно удовлетворяли их аппетит! Какие бледные привидения скрывались за пышным блеском тщеславия и гордыни! Но завеса была милосердно опущена – и с тех пор приподнялась только для меня одного!

Завтрак закончился, и веселые звуки деревенской хороводной песни позвали сытую компанию на лужайку позади дома. Завидев Майское дерево, гости разразились ликующими криками. Я радовался вместе со всеми, ибо не ожидал увидеть такое живописное зрелище. Столб был окружен двойным кольцом маленьких детей, столь красивых и изящных, что их можно было принять за эльфов и фей из заколдованного леса. Мальчики были одеты, как охотники, в зеленые камзолы, их вьющиеся кудри прикрывали розовые шапочки. Девочек нарядили в белые платья, распустили им волосы и украсили венками из майских цветов. Как только явились гости, эти изящные маленькие существа пустились в пляс. При этом каждый держал гирлянду цветов или ленточку, привязанную к майскому шесту, и сплетал их вместе с другими в разнообразные фантастические узоры.

Пораженный и зачарованный, я любовался вместе со всеми удивительной легкостью, с которой кружились эти дети. Их крошечные ножки, казалось, едва касались газона, лица были прекрасны, глаза блестели, и смотреть на них было истинным наслаждением. Каждая следующая фигура, которую они исполняли, оказывалась более замысловатой и эффектной, чем предыдущая, и аплодисменты зрителей становились все восторженнее, пока наконец не наступил финал: все маленькие охотники