к ошибочному выводу, что новорожденная психика – это tabula rasa, чистый лист, и что позже она содержит только то, что усвоила из индивидуального опыта. Но психика – это нечто большее, чем сознание. У животных мало сознания, но много позывов и реакций, которые указывают на существование психики; первобытные люди часто совершают действия, смысл которых им неизвестен. Спросите любого культурного человека о значении рождественской елки или крашеных пасхальных яиц. Едва ли вам ответят – многие понятия не имеют о смысле этих обычаев. Люди делают многое, совершенно не зная зачем. Я склонен полагать, что сначала человек что-то делал и лишь спустя долгое время начал задаваться вопросом «зачем?». Медицинский психолог постоянно сталкивается с пациентами, которые ведут себя определенным образом, но не имеют ни малейшего представления о том, что они говорят или делают. Мы видим сны, значение которых ускользает от нас, даже если мы твердо убеждены, что сновидение несет некий смысл. Мы чувствуем, что оно важно, но почему?

541 Регулярное наблюдение таких фактов говорит в пользу гипотезы о бессознательной психике, содержания которой, по-видимому, столь же разнообразны, как и содержания сознания. Мы знаем, что сознание в значительной мере зависит от поддержки бессознательного. В то время, когда вы произносите одно предложение, в бессознательном уже готовится следующее. Если бессознательное отказывается сотрудничать и не подсказывает следующую фразу, вы умолкаете. Вы хотите назвать имя или термин, которые вам хорошо известны, но ничего не происходит. Бессознательное не выдает нужное слово. Вы хотите представить своего знакомого, но его имя исчезло из вашей памяти, будто вы его никогда не знали. Таким образом, вы зависите от доброй воли вашего бессознательного. В любой момент бессознательное может стереть вашу память или заставить вас сказать нечто такое, чего вы вовсе не собирались говорить. Оно может вызывать непредсказуемые и неразумные настроения и аффекты и тем самым приводить ко всевозможным осложнениям и неприятностям.

542 На первый взгляд такие реакции и позывы кажутся глубоко личными по своей природе и потому считаются исключительно индивидуальными. В действительности же они основаны на ранее сформированной и уже готовой инстинктивной системе со своими собственными характерными и универсально понятными мыслеформами, рефлексами, установками и жестами. Все они следуют модели, заложенной задолго до того, как появились какие-либо признаки рефлективного сознания. Можно даже предположить, что последнее есть порождение жестоких эмоциональных конфликтов и их часто катастрофических последствий. Возьмем дикаря, который в состоянии гнева и разочарования от того, что не поймал ни одной рыбины, задушил своего единственного и горячо любимого сына, а затем, держа на руках его мертвое тельце, горько сожалеет о содеянном. Такой человек, скорее всего, навсегда запомнит душевную боль, которую он испытал в тот момент. Нечто подобное вполне могло положить начало рефлективному сознанию. Во всяком случае, сильные эмоциональные переживания часто необходимы, чтобы человек очнулся и обратил внимание на то, что он делает. В этой связи я бы упомянул случай, произошедший с испанским идальго Раймундом Луллием[190], которому после долгих ухаживаний наконец удалось добиться тайного свидания с дамой своего сердца. Она молча расстегнула платье и показала ему свою обезображенную раком грудь. Это потрясение изменило его жизнь: он стал праведником.

543 В случае таких внезапных трансформаций часто можно доказать, что в бессознательном уже давно действует архетип, умело выстраивающий цепочку обстоятельств, которые неизбежно ведут к кризису. Нередко это проявляется настолько ясно (например, в серии сновидений), что катастрофу можно предсказать с достаточной степенью уверенности. Подобный опыт подсказывает нам, что архетипические формы не просто статичные образы. Они суть динамические факторы, проявляющиеся в спонтанных порывах, подобно влечениям. Некоторые сны, видения или мысли могут возникать внезапно, но что их вызвало, установить невозможно. Это не значит, что у них нет причины; она есть, но настолько отдалена или расплывчата, что ускользает даже от самого тщательного анализа. Необходимо подождать, пока сновидение и его значение не будут достаточно поняты, или пока не произойдет некое внешнее событие, которое их объяснит.

544 Наши сознательные мысли часто посвящены будущему и его возможностям. То же свойственно бессознательному и его сновидениям. Издавна люди верили, что главная функция сновидений – предсказывание будущего. Во времена Античности и даже в Средние века сновидения играли важную роль в медицинских прогнозах. Я могу подтвердить на примере современного сна элемент прогноза (или прекогниции) в старом сне, о котором упоминает Артемидор Далдианский[191] во II веке до н. э. Одному человеку приснилось, как его отец погибает при пожаре. Вскоре он сам умер от флегмоны (огонь, жар), то есть предположительно от пневмонии. Так случилось, что один мой коллега подхватил смертельную гангренозную лихорадку – по сути, флегмону. Один из его бывших пациентов, не знавший о природе болезни доктора, увидел сон, в котором доктор погибает в огне. Этот сон приснился ему за три недели до смерти доктора, когда он только поступил в больницу. Сновидец не знал ничего, кроме того, что доктор заболел и попал в больницу.

545 Как показывает этот пример, сновидения могут содержать предвосхищающий или прогностический элемент. Всякому, кто пытается толковать сны, желательно принять его во внимание, особенно в тех случаях, когда очевидно значимое сновидение не обеспечивает контекста, достаточного для его объяснения. Такой сон часто возникает совершенно неожиданно, и сновидец не понимает, что могло его спровоцировать. Конечно, если бы он знал его скрытый смысл, причина была бы ясна. На самом деле не знает только сознание, бессознательное же владеет всеми необходимыми сведениями и уже подвергло ситуацию тщательному прогностическому анализу более или менее так, как это сделало бы сознание, располагай оно соответствующими фактами. Однако, будучи сублиминальными, они были восприняты бессознательным, которое тщательно их изучило и предвосхитило последствия. Насколько можно судить по сновидениям, бессознательное «мыслит» скорее инстинктивно, чем рационально. Рациональность – прерогатива сознания, которое делает свой выбор на основе здравого смысла и знаний. Бессознательное, напротив, руководствуется главным образом инстинктивными позывами, представленными соответствующими мыслеформами – архетипами. В этом отношении оно ближе к поэту, чем к рациональному доктору. Если врач стал бы говорить об инфекции, лихорадке, токсинах и т. д., то сон представляет больное тело как земной дом человека, а лихорадку как жар пламени, пожирающего дом и его обитателя.

546 Как показывает этот сон, архетипический разум подошел к ситуации точно так же, как и во времена Артемидора. Бессознательное интуитивно уловило нечто более или менее неизвестной природы и подвергло его архетипической обработке. Это свидетельствует о том, что вместо raisonnement[192], к которому прибегло