Василий, выходивший, чтобы позвать челядь, вернулся и доложил:

– Те два немца, что вы изволили приказать держать взаперти, стучатся в дверь, просят аудиенции!

– Эк ты витиевато выражаешься, дядя Василий, – сказал Орлов-старший. – Брат, коли аудиенции – нужно принять.

– Их мне еще недоставало. Ладно, Василий, вели, чтобы их притащили.

Вессель был взял под руки дюжими лакеями и взвыл от боли. Его поволокли вниз, и на лестнице ему встретились два пожилых немца, которых вели наверх.

– Ну, на кой ляд вам аудиенция? – хмуро спросил Алехан.

– Благоволите прочитать, – то ли Шульц, то ли Фельдман с поклоном вручил заранее добытое из-за пазухи письмо в конверте из плотной коричневатой бумаги. Граф разорвал конверт, прочитал послание – и присвистнул:

– Ого! Братец, полюбуйся!

Орлов-старший взял лист и вслух с чувством прочитал:

– «Его сиятельству графу Орлову-Чесменскому. Ваше сиятельство, благоволите принять и устроить у себя подателей сего. Это служители петербуржской полиции Отто Шульц и Фридрих Фельдман, командированные для опознания злоумышленника Рейнгарда Бейера и находящихся при нем людей. Сей может быть доставлен для опознания моими служителями, которые также предъявят письмо с моей подписью. Засим остаюсь слугой вашего сиятельства – обер-полицмейстер Москвы Николай Архаров».

– Шульц – я, а это Фельдман, – сказал один из немцев.

– Черт знает что! Отчего вы сразу себя не объявили?! – возмутился граф.

– Мы собирались отдать вам письмо наедине. Но когда ваше сиятельство изволили заключить нас в подвал, мы решили, что разумнее будет промолчать. Нам велено – чтобы как можно менее народу знало про наше прибытие. Но мы забеспокоились – в Острове должны были появиться люди господина Архарова и осведомиться о нас во дворце вашего сиятельства. Их же все нет и нет…

– Вы хотите сказать, что поблизости от Острова архаровцы охотятся на злоумышленника? – спросил Алехан. – Черт возьми меня совсем, ежели мы идем не по одному и тому же следу!

– Ты про охотничий домик Чернецкого? Но где же они были, когда ты учинил там целое побоище? – спросил Орлов-старший.

– Судя по количеству покойников в лесу, не пришлось бы нам и трупы архаровцев поднимать. Эй, вернуть сюда Весселя! – закричал Алехан.

Весселя буквально внесли на руках.

– Господа, сия персона вам знакома? – спросил граф.

– Нет, не знакома, – сразу ответил Шульц, а Фельдман сперва долго вглядывался.

– С лица сильно смахивает на одного аптекарского помощника, – сказал он, – но приличному аптекарскому помощнику тут делать нечего.

– Я это, клянусь Господом, я! – заголосил Вессель.

– Он утверждает, что шатался в моих владениях, сопровождая человека, называвшего себя то Эрлих, то Бейер. Ты, аптекарь несуразный, ну-ка, опиши того человека! – приказал граф.

И тут стряслась великая беда – Вессель помнил лишь бороду от самых глаз. Еще сказал про насупленные брови.

– Уведите дурака, – велел Алехан. – Генрих Федорович, дай этим господам показания Весселя. Быстрее их прочесть, чем заново слушать его бредни.

Немцы взяли исписанные листы, и сдвинув головы, стоя, быстро изучили их. Граф поразился их сходству – обоим под шестьдесят, у обоих одинаковые высокие лбы, острые носы, светлые глаза. Если снять с них парички – пожалуй, и седина в коротки остриженных волосах будет одинаковой.

– Отсюда нельзя понять, где люди господина Архарова, – сказал Шульц. – Зато можно уяснить, как задумано покушение на некую особу.

– Зная Бейера и его привязанность к покойному императору, я бы даже отважился назвать имя сей особы, – добавил Фельдман.

– Да и я… – проворчал граф. – Отчего господин Архаров решил, будто Бейер болтается в моих владениях?

– Не желая лгать вашему сиятельству, – церемонно отвечал Шульц, – скажу лишь то, что мне известно доподлинно. Вышеупомянутый Бейер получил лошадей в Москве, а московский или столичный покровитель указал ему пребывать поблизости от Острова, того знать не могу. Предполагаю, что столичный.

– Хорошенькое дело… – пробормотал Алехан. – Кто ж это меня столь возлюбил?

– Брат, тут ловушка! – воскликнул Григорий.

– Сам вижу, что ловушка. Скажут – Орлов-Чесменский пригрел людей, что затевают какое-то покушение, а то еще, чего доброго, скажут, будто он сам их для того покушения готовил! Гришка, я бы служил и служил государыне, я не желал в отставку, видит Бог! Но пришлось – вслед за тобой. Ну, скажи наконец, чем тебе плохо жилось при государыне? Отчего ты принялся колобродить? Чего тебе недоставало? Кабы ты ей не изменял – и ты бы при ней состоял, и я бы в отставку не ушел.

Старший брат развел руками.

– Ну, изменял, да кто же в наше время хранит верность, да еще при дворе? Я ни за кем не махал, они сами под меня стелились! А в душе… а душа… Но я знаю – я ей все еще дорог!

– Великое утешение…

И тут Орлов-старший сказал то, чего младший от него вовсе не ожидал.

– Братец, я еду в столицу, требую аудиенции! И прямо скажу – тебя оклеветали! Катеньке я все потом объясню, она умница, она поймет! Что ты так глядишь? Она любит меня, она поймет! Когда приедет – ты объясни ей!

С тем Гришка и выскочил за дверь.

– Сдурел… – проворчал Алехан. – Господа Шульц и Фельдман, вы знаете в лицо тех московских полицейских, которые охотятся на Бейера в здешних краях?

Шульц, более бойкий, ответил за двоих: они-де и до московской чумы мало кого из москвичей знали, а после чумы, когда Архаров взамен покойников набрал новых людей, и вовсе не имеют там знакомцев; к тому же, оба они по своим пожилым годам переведены на канцелярские должности.

– Но что это за Бейер? Откуда он на мою голову взялся?

– Он из тех голштинцев, что приехали служить покойному императору. Я сам тоже голштинец, – сказал Шульц. – Остался в столице, сперва бедствовал, потом поступил на полицейскую службу. Потому и знаю Бейера. И Фельдман знает. Бейеру удалось попасть в полк Беренда Рейнгольда фон Дельвига, и он уехал служить в Лифляндию. Иногда приезжал в столицу. Мы сперва друг за друга все держались, потом как-то перестали. Но я знал Фридриха Армштадта. Я встретил его в ту осень, когда в оренбургской степи объявился самозванец. От твердил, что это не самозванец, а чудом спасшийся император, что император сидел в Шлиссельбургской крепости, что ему устроили побег. Много чего Армшадт наговорил, а на прощание сказал, что они с Бейером едут служить самозванцу.

– С ними уехал и Адольф Берг, – добавил Фельдман. – Никто не вернулся.

– Вы знали про это – и не донесли начальству? – удивился граф.

– Я не верил, что Армштадт поедет в какие-то дикие степи. Когда он говорил, что желает служить, как прежде, императору, он был изрядно пьян. Но потом лишь оказалось, что Бейер увез его с собой. Это была большая глупость.