— И это все?

— Почти что. Митька Голицын вернулся домой, взялся за сердце и сказал: «Мне-то, слава Богу, жить мало осталось, а им еще хлебнуть придется». И хлебнули!

Тут Семен вот так вот мотнул головой и очень недобро засмеялся. А после вдруг застыл, потом тихо сказал:

— О, наш пришел! Дождались!

Говоря эти слова, Семен смотрел Ивану прямо за спину. Но Иван не оборачивался, потому что же Семен тоже пока что не вставал, а продолжал закусывать. А Ивану кусок в рот не лез, Иван просто смотрел на Семена. Семен быстро закусывал.

А после вдруг перестал, торопливо проглотил закуску, быстро встал и так же быстро сказал:

— Осип!

Иван тоже встал, обернулся и увидел, что это к ним подошел морской офицер. Офицер был еще молодой и в новеньком мундире.

— Осип! — еще раз сказал Семен и развел руки.

— Илья! — сказал Осип Семену.

Тут они даже обнялись. Иван быстро сказал:

— Вот кого, братец, не ждал! Но рад! Но рад! Садись!

Они сели. И Иван сел тоже.

— Игнат! — сказал Семен Ивану. — Чего сидишь? Наливай! Ему в мою! — И тут же велел служителю: — Подать этого еще! — Это про водку. — И еще чарку живо! — После чего, посмотрев, как Иван наливает, и кивком одобрив, как он это делает, Семен опять повернулся к моряку и сказал: — Это Игнат со мной. Ротмистр! Тоже, между прочим, в прошлом году был под Кольбергом. Вот за это мы и выпьем! — продолжал он, принимая от служителя новую чарку.

Иван в нее налил, они все трое громко, почти с треском, чокнулись, Семен еще раз помянул Кольберг, и они выпили. Семен сразу же сказал:

— И со знакомьицем!

Поэтому еще раз было налито и выпито.

— Ф-фу! — после этого сказал Семен. — Теперь закусывать!

Они взялись закусывать. И больше так быстро не пили. Но и разговор у них тоже был неспешный. Вначале морской офицер, а если точно, то капитан-лейтенант, очень вежливо, но безо всякого интереса, спросил, где Иван (а по разговору Игнат) был при Кольберге, не в десанте ли при Рюгенвальде. Нет, сказал Иван (Игнат), он тогда был уже при штабе. Осип на это усмехнулся. Иван покраснел. Ну, ну, ну, быстро сказал Семен-Осип, не задирайся, а то я за тебя галеты не поставлю, ни одной. И посмотрел на Ивана. Осип тоже посмотрел. Семен сказал: ну, это ладно, а сам ты как, я вижу, ты теперь весь такой новенький. Осип смолчал. Как ваш «Принц Жорж», спросил Семен, что теперь с ним делать, после всего этого. Осип усмехнулся и сказал, что, как люди шутят, его теперь хоть перекрещивай. Ну да, сказал Семен, вот до чего дожить приходится! И вот тут они еще раз выпили, а после принялись закусывать — конечно, молча. Иван закусывал и думал о Семеновых словах, о «Принце Жорже». «Принц Жорж» — это, что теперь почти никто уже не помнит, был в том году только что спущенный на воду новенький фрегат на семьдесят пушек, и назван он так был в честь принца Жоржа, точнее, Георга, дяди Петра Третьего. Был, кстати, и еще один фрегат, и тоже на семьдесят пушек, тоже тогда же спущенный, так тот вообще назвали «Король Фридрих». Их оба десятого мая спустили, как раз на день заключения мира с немцами. Такой был фейерверк, такая радость! А теперь что, думал Иван, теперь затопить «Фридриха», что ли? А государя… что? И он посмотрел на Семена. Потом на Осипа. И тут Семен опять спросил: так ты еще на «Жорже» или уже как? Нет, не на «Жорже», сказал Осип, у меня теперь свой вымпел. О, весело сказал Семен, ты теперь прямо адмирал какой-то! Адмирал не адмирал, с достоинством ответил Осип, а на своей лохани. Как ее звать? — спросил Семен. «Меркуриус», ответил Осип. Сколько рыл? Шестнадцать. Рыл — это пушек, подумал Иван. Да и знал он этого «Меркуриуса», это пакетбот двухмачтовый, он его то в Кенигсберге видел, то в Данциге. А теперь, раз Осип здесь, то и «Меркуриус» здесь. И, значит, он скоро — а то и прямо хоть сегодня — пойдет обратно, в действующую армию. К Румянцеву. А у Румянцева еще не присягали. А…

Вот о чем он тогда думал. Но дальше думать не стал, а опять посмотрел на Осипа. Если его, конечно, звали Осипом. Ведь откликается же Семен на Илью, а он, Иван, на Игната. То есть вот кто такой этот Осип, очень тоскливо подумал Иван. А потом еще тоскливее подумал, что ну почему ему чем дальше, тем круче? А теперь вообще как бы не было шторму какого!

И точно! Семен вдруг спросил:

— А что почта?

— Почта уже была, — сказал Осип.

— Туда? — спросил Семен.

— Туда, — ответил Осип.

— Эх! — только и сказал Семен.

А Осип усмехнулся. Тогда Семен спросил:

— Письмо было одно? Или их два было?

— Два, — сказал Осип. Но, правда, прежде чем ответить, он вначале как бы ненароком осмотрелся. Дыба, подумал Иван, ох, дыба нам всем будет, дыба, и нахмурился. Зато Семен, наоборот, повеселел и велел Ивану наливать. Иван налил. Они подняли чарки, Семен сделал знак, они застыли, Семен сказал:

— Братцы, за нас. Потому что им что! А за нас!

Иван подумал: хорошо сказал, и разом выпил. На сердце стало хорошо, хоть и по-прежнему тоскливо, Иван взялся за голову, задумался. А эти, Семен и Игнат, заговорили по-французски. Говорили они очень тихо, ничего нельзя было расслышать, да Иван и не думал их слушать. Он же опять думал про Анюту. Да и по-французски он почти не знал. Да и, опять же, думал про Анюту. Черти что, сердито думал он, да он бы давно здесь все бросил и сразу к ней бы, и забрал бы, и они уехали. Вот только отец уже однажды так уехал, и что после было? Так что, думал Иван, теперь то же самое сделать Анюте? За что?! Нет, не годится! И Иван опять сел ровно, прямо, посмотрел на Осипа с Семеном, они замолчали, и он им сказал: может, еще нальем? Семен подумал, усмехнулся и сказал: нальем. После спросил: а ты, Кузьма? Осип, ответил Осип, усмехаясь. После быстро посмотрел на дверь, перестал усмехаться, сказал: за мной пришли, но мне пора, так вы уже их сами встретьте! И тут же быстро встал и еще быстрей нырнул за занавеску — и