Допускаю, что приступ текстуальной клаустрофобии мог быть вызван и многократно повторяющимися ритуалами фольклорного мира. Не трогай это, а дотронься до того; не переступай через порог, нет, переступи; перекинь зуб через крышу, нет, нет, ты что, ни в коем случае, только через забор; плюнь через правое плечо, да нет, не через правое, через левое! А потом оказалось, что достаточно заглянуть в соседнее село — и сигнальный код меняется. В деревне fucking Small Baba, чтобы защититься от сглаза, жители плюют через левое плечо, а в fucking Big Baba — через правое. Какое же счастье, подумали вы, жить в деритуализированном и демифологизированном мире, где человек может расслабиться, сбросить туфли, задрать ноги на стол, пошевелить пальцами — и все это не боясь губительных последствий. А может, дело было еще в чем-то? В страхе, что существуют параллельные миры, например?

В сербской сказке «Язык зверей» один пастух, пасший овец, зашел со своим стадом в лес. В лесу начался пожар, в огненном кольце оказалась змея. Пастух сжалился над змеей, спас ее, а она обвилась ему вокруг шеи и приказала отнести к своему отцу, змеиному царю. И предупредила пастуха, что змеиный царь будет предлагать ему любые богатства, но пусть он не соглашается, пусть просит у царя только одно — знание языка зверей. Так оно и получилось. Змеиный царь сперва отказывался, но пастух был упорным, и змеиный царь в конце концов сдался и сказал:

— Встань! Иди сюда, раз уж ты именно этого хочешь. Открой рот.

Пастух открыл рот, змеиный царь плюнул ему в рот и сказал:

— Теперь ты плюнь мне в рот!

Пастух плюнул ему в рот. И так они три раза плюнули друг другу в рот, а потом змеиный царь сказал:

— Теперь ты владеешь языком зверей. Иди и никому об этом не рассказывай, не то тут же на месте и умрешь.

И пастух благодаря новоприобретенному дару понимать немой язык — язык животных и растений — стал мудрым.

Язык служит достижению взаимопонимания. Мы делаем усилия, жестикулируем, размахиваем руками, объясняем, переводим мысли, истолковываем, потеем, морщим лоб, делаем вид, что поняли, мы уверены, что поняли, уверены, что знаем, что говорим, уверены, что нас понимают, переводим чужой язык на свой. Но все наши усилия кончаются тем, что смысл ускользает. Ведь для того, чтобы мы друг друга действительно поняли, мы — тот, кто говорит, и тот, кто слушает, писатель и читатель, вы и я — должны были бы плюнуть друг другу в рот, сплести наши языки и смешать слюну. Мы, я и вы, дорогой редактор, говорим на разных языках: ваш язык просто человеческий, а мой и человеческий, и змеиный.

Что, вы морщитесь? Вы думаете: спасибо, с меня уже хватит. Но не забывайте, то, что вы узнали, порядком намучившись, пока добрались до конца моего текста, это только деталь, незначительная часть бабаягалогии. А что вы думали? Что вся история Баб Яг (да, да, во множественном числе!) уместится на нескольких десятках страниц?! И что вы решите проблему с помощью Абы Багаи, почти никому не известной восточноевропейской славистки, которая будет счастлива немного прояснить вам суть дела?

Но я просто чуть-чуть приоткрыла перед вами дверь, позволила вам слегка царапнуть бок огромной ледяной глыбы. А ледяная глыба — это миллионы и миллионы женщин, на которых с незапамятных времен держался и продолжает держаться этот мир. Сейчас я говорю вашим языком, и надеюсь, я достаточно красноречива. Я уверена, что, читая «Бабу Ягу для начинающих» вы не обратили внимания на одну деталь: во многих сказках Баба Яга спит с мечом в изголовье. Чего мы только не нашли в тексте вашего автора, но вот о мече не было даже упоминания!

Будем откровенны, я не такая, как ваш автор. Я этот меч под подушкой заметила, я верю в его предназначение. Более того, я уверена, что где-то подводят баланс, что где-то все учитывается, что где-то есть устрашающе огромная книга жалоб и что платить по счетам придется всем. Рано или поздно, но придется. Давайте представим себе, что женщины (та часть человечества, которой можно пренебрегать, не так ли?), все эти Бабы Яги (а почему бы нам так их не назвать?), достанут у себя из-под подушек мечи и отправятся взыскивать по счетам?! За каждую пощечину, за каждое насилие, за каждую обиду, за каждую рану, за каждый плевок в лицо. Представим, что из пепла восстанут все сожженные индийские невесты и вдовы и пойдут по свету с обнаженными мечами в руках. Представим всех тех невидимых женщин, которые сквозь шелковые решетки выглядывают из-под своих покрывал-бункеров, пусть даже сшитых из ткани, тех женщин, которые прикрывают рты шторкой даже когда говорят, едят и целуют (ведь рот, ах, какой ужас! он так нечист, страшно подумать, что только не входит через рот и не выходит из него!). Представим многомиллионную армию слабоумных, бездомных, нищенок; представим всех женщин с лицами, сожженными кислотой, которые, видите ли, оскорбили видом своего открытого женского лица самозваных праведников-мужчин; представим женщин, жизнь которых полностью во власти их мужей, отцов и братьев; женщин, выживших после того, как их забрасывали камнями, и тех, кто не выдержал этой расправы остервеневшей толпы мужчин. Представим себе, что все эти женщины подоткнут юбки и возьмутся за мечи. Что свои мечи обнажат миллионы проституток всего мира, все белые, желтые и черные рабыни, которых продают и перепродают на биржах живого мяса, рабыни, которых насилуют, избивают, лишают всех прав, и их хозяевам, надо же, никто не смеет и слова сказать. Представим, что выступят сотни тысяч девочек, зараженных СПИДом, и бесчисленное число девочек, ставших жертвами психов, педофилов, да и своих собственных законных мужей и отцов, представим, что выступят и они… И выступят африканские женщины с шеями, закованными в металлические ошейники, и женщины с отрезанными клиторами и зашитыми вагинами; и женщины с силиконовыми грудями и губами, с ботекс-лицами и клонированными улыбками; а еще и те миллионы голодных женщин, которые рожают голодных детей… И выступят миллионы женщин, молящихся мужским богам и их представителям на земле, этим бесстыжим старикам с пурпурными, белыми, золотыми и черными шапочками на головах, в тиарах, беретах, куфиях, камауро, камилавках, фесках и тюрбанах — в этих символических субститутах пениса, в этих «антеннах», при помощи которых они без помех общаются со своими богами. И все эти миллионы женщин вместо того, чтобы идти в церкви, мечети, храмы и святилища, которые и так никогда не были предназначены для них, отправятся на поиски своего храма, храма Золотой Бабы, если уж они никак не могут обойтись без храма. И перестанут кланяться мужчинам с налитыми кровью глазами, виновным в смерти миллионов, но по-прежнему тупо стоящим на своем невзирая на то, что за ними остаются горы человеческих черепов, которые потом безумное людское воображение насаживает на забор одинокой старухи, живущей на опушке леса.

Я, Аба Багаи, принадлежу к числу «пролетарок», к бабьему интернационалу, да, я та самая. Что такое, неужели вы удивлены? А разве этого нельзя было ожидать? Ведь вы и сами знаете, что у женщин невероятный талант перевоплощаться, их научила этому многовековая жизнь на нелегальном положении, они овладели всеми приемами, необходимыми для выживания, в конце концов, разве с самого начала им не было сказано, что они появились из ребра Адама, причем только затем, чтобы рожать детей Адама.