Чем этот день был счастливым, спросите вы — отвечаю: его«сладкая курочка» наконец-то сдалась!

Нет, не в том смысле, что она согласилась отдаться — этим,пожалуй, никого уж не удивишь, даже скромного Розенблюма. Все гораздо сложнее —русская «курочка» согласилась стать настоящей еврейской женой. Она решиласьпринять веру мужа, во всем с ним соглашаться, поучая его на каждом шагу,говорить во сто крат больше мужа, готовить мацу, рыбу фиш и прочее, прочее,прочее.

Можно представить, какая еврейская жена получится из русскойдевушки, когда и из еврейских девушек получаются чрезвычайно русские жены.

Возникает вопрос: как вляпался Розенблюм в такое безмерноесчастье?

Отвечаю: сделала Боречку счастливым его собственная машина,которая то и дело ломается. По этой причине, перед тем как покинуть одну Родинуради другой (Розенблюм уезжал в Израиль), он случайно встретил женщину своеймечты — «сладкую курочку».

После пятиминутной беседы в метро «курочка» ему отдалась.

Ну не в метро, конечно, а в квартире Боречки Розенблюма,куда он ее повел уже как свою «сладкую курочку».

Увы, на следующий день абсолютно счастливый Боречка вынужденбыл покинуть-таки свою «сладкую курочку», он уехал на Родину.

Дни разлуки тянулись мучительно — для него, не для«курочки». После долгих месяцев телефонной любви «сладкая курочка» — бывают жечудеса! — согласилась выйти за Боречку замуж.

Вдруг взяла и согласилась!

На радостях помутившийся разумом Боречка снова покинулРодину (значительно раньше намеченного).

И вернулся на Родину. И вот он, сладчайший миг, в его роднуюквартиру с минуты на минуту должна явиться ненаглядная «курочка» — уже направах хозяйки.

При таких обстоятельствах Боречка рысью помчался в ванную —надо же привести себя в надлежащий порядок с дороги. Раздевшись догола, онпринял душ, но вместо полотенца обнаружил на вешалке чулки НаташенькиЗамотаевой.

С этими чулками Боречка Розенблюм и потопал в спальню.Изумленно рассматривая на ходу кокетливую находку, он растерянно думал: «Что быэто могло быть? И как попало оно в мою квартиру?»

После этой святейшей мысли он распахнул дверь собственнойспальни и был насквозь пронзен нечеловеческим женским визгом.

Нельзя не заметить, что для многих мужчин слова«нечеловеческий» и «женский» — синонимы. Если для вас это не так, значит, вынекоторый мужчина или, простите, женщина.

Так вот, Боречка был насквозь пронзен нечеловеческим женскимвизгом — визжала Наташенька Замотаева.

А что еще ей оставалось делать, если на пороге спальни ееофиса нарисовался совершенно голый мужчина симпатичной еврейской наружности?

Наташенька так неистово и громко визжала, что Боречкавынужден был к ней немедленно присоединиться. Казалось, ничто на свете не можетзаглушить два этих вопля, собранных воедино таинственной кармой. ан, нет,понапрасну казалось: их легко заглушил стук, вернее, грохот. В дверькулаками-ногами тарабанили Замотаев и его телохранитель, Кроликов Гоша.

Парализованные грохотом Наташенька с Боречкой замолчали имигом оказались во власти сонма вопросов.

— Вы кто? — спросил Боречка.

— А вы кто? — ответила Замотаева.

— Я хозяин квартиры!

— А я хозяйка!

Пока они препирались, Замотаев и Кроликов устали в дверьтарабанить и решили обойти дом с другой стороны — вдруг там окажется пожарнаялестница?

Едва они вынеслись из парадного и на сумасшедшей скоростизавернули за угол, как в то же парадное впорхнула Марина Морковкина.

Да-да, Марина Морковкина — не удивляйтесь, а привыкайте. Васеще много ждет совпадений.

Марина Морковкина, цокая каблучками, проследовала к квартиреБоречки Розенблюма. Вооружившись ключом и поколупавшись им в замочной скважине,она впорхнула в квартиру.

— Петушок мой ненасытный! Где ты? Пришла я, твоя сладкаякурочка! — кокетливо прокричала она, на цыпочках устремляясь к спальне.

Не могу не заметить, что устремлялась она, времени не теряя:на ходу срывала с себя одежду, которой и без того было мало — только плащ,блузка, юбка. Нижним бельем «сладкая курочка» вообще не обременяла себя.

Услышав зов Марины Морковкиной, Наташенька с Боречкойнасторожились.

— Немедленно уходите отсюда! — против всех своих правил,грубо приказал непрошеной гостье Боречка, стягивая с кровати одеяло и пытаясьприкрыть им свою наготу.

— Куда я пойду? — возмутилась Наташенька, срывая с негоодеяло. — Это вы уходите отсюда!

— Нет, вы!

— Фиг вам, нет, вы!

И вот в этот напряженный момент на пороге спальни вырастает«сладкая курочка», Наташеньке больше известная как ее подруга МаринаМорковкина.

Теперь взглянем на место событий глазами Морковкиной. Эта«сладкая курочка» (уже в чем ее мать родила) на цыпочках крадется к спальне.Что же она там находит?

Ее кобель Боречка стоит голый (одни чулки висят на плечеженские) перед шалавой Наташкой, которая мало что совершенно босая, так еще и вдомашнем халате! В халате с дурацким огромным карманом! Где она толькобезвкусицу эту взяла, беспросветная дура!

Ишь, что удумала! Мало ей, наставлять рога козлу Замотаеву,так она еще и за подруг принялась? Ну, да не на ту эта стерва нарвалась!

— Ах ты сучка! — , закричала Морковкина, цепко запуская своикоготки в прическу Наташеньки Замотаевой.

— Сама сучка! — закричала та, не оставаясь в долгу.

— Вы знакомы! — изумленно выдохнул Боречка, снова пытаясьприкрыть свой срам одеялом.

Но как бы не так. Его «сладкая курочка» одеяло немедленносорвала, презрительно вопросив у подруги:

— Как ты с этим дерьмом в кровать, дура, легла?

— Я не дерьмо, — опять попытался прикрыть себя одеялом Боря.

На этот раз помешала ему Наташенька Замотаева.

С криком: «Да я с ним не ложилась!» — она зверски сорвалаодеяло и бросила на пол.

Морковкина изумленно воззрилась на Боречку, огорошив беднягувопросом:

— Ты уже стоя любишь?

Ответить тот не успел. Точнее, ответ его заглушил стук вдверь, даже, пожалуй, грохот.

— Открой, сука! Открой! Ты здесь! Я это точно знаю! — такимвот неприличным образом вопил ошпаренный ревностью Замотаев.