– Златомостцы некоторые тоже по-чудному говорят.

– Я заметил, какой-то промежуточный вариант между венедским и чубовским. Ну еще нахватались словечек у заморцев.

– Ты не любишь заморцев? – поинтересовался я, заметив в его голосе оттенок неприязни.

– Не то чтобы очень. – Он поморщился. – Заморец хорош в Заморье, венед – в Венедии, заведей – в пустыне. Ну ты понимаешь. У каждого есть земля предков. И нечего искать другую.

– Я тоже из степей пожаловал, – задумчиво произнес Ловец. – Если как ты рассуждать, то мне в этом городе не место?

– Ерунда, – убежденно заявил Мятежник. – Ты, кстати, ешь уху, а то остынет – не такая вкусная будет. Так вот, насчет тебя, – вернулся он к прежней теме. – Хунну не разгуливают здесь строем с оружием наперевес. Да, заходят в порт ваши галеры, купцы что-то покупают, что-то продают. Всем хорошо. Дело нужное делают. В своих пределах безвылазно сидеть тоже не годится. Так можно вообще мхом обрасти. Но когда здесь половина войск – заморцы… Кому они служат? А кто их знает! Пока городу, но где гарантия их верности? Наемники. А вдруг Император предложит больше? Останутся ли они верны Золотому Мосту? Или одним махом займут пару кварталов, а потом еще ударят в спину защитникам стены? Ведь сейчас они здесь первое по численности и слаженности войско.

– Император? Хм. – Я покачал головой, не решив для себя, как оценить то горячее неприятие Империи, которое прозвучало в словах Мятежника.

– А кто еще? – Он, как всегда, вспыхнул от первой же искры.

– Чубы, к примеру.

– Чубы? Атаман не пойдет против братьев, а Золотым Мостом правит Механик.

– Правит?

– Его власть тайная, но от этого – не менее крепкая. Да и что чубам здесь искать?

– Что искать в самом богатом городе мира? – Я рассмеялся. – Осталось не так много времени. Три года, пусть четыре, пусть даже пять – и мы уйдем со своими учениками от людей. В Золотом Мосту не станет Механика, а у чубов – Атамана. Что дальше?

– Это пустой разговор, Искатель, – махнул он рукой. – Чубы всегда были верны заключенным союзам, а Золотой Мост, пусть он погряз в торгашестве, не станет предавать их. Нет такой выгоды. А вот Империя – это настоящий враг. Ты ведь не станешь спорить, что так или иначе она привела сюда и тебя, и Ловца?

– Не стану. Но за Империей стоит кто-то из схимников.

– О, я это знаю лучше кого бы то ни было.

Сейчас глаза его горели, тонкие нервные пальцы, казалось, жили своей жизнью, что-то теребили, отбивали дробь на импровизированном столе, сцеплялись в замок так, что костяшки белели. Мятежник то клал руки на стол, пытаясь унять эту бурную деятельность своих конечностей, то начинал хрустеть суставами. Любой понял бы – мы задели его за живое, для этого не надо быть схимником.

– Что такое, Мятежник? Ты обломал зубы об Империю?

– Можно и так сказать. – Мой брат потупил взгляд. – Да, Искатель, они сломали мне зубы, но не сумели перебить хребет. А значит, зубы отрастут. А за битого, как известно, двух небитых дают. Знать бы, кто… Какое-то время я думал на Паучиху… но нет, те послушники, с которыми я сталкивался, не могли быть ее учениками. Последователи Мизгирни не выпустили бы меня из ловушки.

– На тебя охотились?

– Можно и так сказать. Преследовали, убивали учеников, выжигали каленым железом любые мои проявления. Деревня, давшая нам приют, почти наверняка бывала обречена. Когда я понял это, перестал останавливаться в деревнях. Меня убить не пытались – понимали, что тогда развяжут мне руки. Стоило вступить мне в бой, как клинки прятались в ножны…

Речь его стала беспорядочной, слова отрывистыми, как хлопок арбалетной тетивы, жесты дергаными. Несколько раз Мятежник порывался вскочить, но вовремя сдерживался. И во всем его облике сквозили следы глубокой скорби. Да, мой брат никогда не был особо уравновешенным, но подобное…

– У меня есть догадки, кто может стоять за Империей, – медленно произнес я.

– Кто? – Его глаза сверкнули в свете ламп, и руки замерли, сжавшись в кулаки.

– Я встретил в свое время одного схимника. У него имелась возможность занять влиятельное положение тогда еще в Вилецком княжестве. На нем лежала печать убийцы.

– Это еще лучше! Это даже не будет местью, все по обычаю! Кто он?

– Отшельник, ученик Охотника. Насколько я помню, в их ветви схимы есть традиции убийства схимников.

– Да, кровь Псеглавца на них, – кивнул Мятежник, но в голосе его уже не слышно было прежнего запала. – Вот только не стоит судить всех учеников по учителю.

– Тому, кто убивал простих людей, обнажить меч против чужих учеников проще…

– Да знаю я, – отмахнулся брат. – Видел. Только не Отшельник убил моих послушников.

– Тогда поясни.

– Много придется рассказывать.

– Я никуда не спешу. Прежде чем определюсь для себя, что такое Империя, я должен узнать о ней как можно больше.

История повторяется. Рассказ Мятежника лишний раз убедил меня в этом. Если с Вилецкого княжества началось объединение Венедии, то и зерна мятежа просто обязаны были вызреть в Бочажском. Захват его вильцами произошел как-то уж слишком буднично. Просто лазутчики Империи встретились с воеводами заморцев, поговорили, обсудили, определенное количество золота перекочевало в нужные руки – и вот заморские мушкетеры захватывают Бочаг, легко подавляя разрозненное сопротивление горожан, княжеской дружины и бочажских егерей. Тяжелой пехотой тамошний князь обзавестись так и не сподобился, зато осушил болота, построил отличные дороги, по которым и промаршировали знаменитые полки вилецких пеших латников. Князя застрелили при обороне детинца. Пали его старшие сыновья. Из младших, может быть, кто и спасся. Рати, сформированные из бочажцев, новые хозяева города распустили. Заморцам заплатили за их предательство, но попросили убраться восвояси. Ну в лесах еще некоторое время вяло сопротивлялись остатки егерей и местные народные герои, пуская стрелы из-за кустов и разбегаясь при виде серьезного противника. Кстати, вот так легко вскрылась причина нелюбви Мятежника к заморцам.

Мой брат в это время жил среди лесных братьев. Те привлекли его вполне предсказуемо. Они ведь и сами были в чем-то мятежниками. Но стоило разнестись вести о захвате Бочага – туда тут же прибыл Мятежник. О, для него там нашлась благодатная почва. Имперский гарнизон невелик, а местные жители все еще не забыли, как их деды и прадеды нанесли первый удар по прежней Империи. Бывшие княжьи ратники из егерских полков охотно слушали слова схимника, разжигавшие пламя в их сердцах. Бочажцы сдались Императору практически без боя. Сопротивление дружины, беспорядочное и бесполезное, и боем-то считать сложно. Скорее, избиение. Это грызло бочажцев изнутри, не давало спать спокойно. Удивительно ли, что последователей у Мятежника сразу же появилось больше чем надо.

Он тут же смекнул, что просто так сбросить Империю не получится. Доблести всего Бочага не хватит. Нужно нечто большее. И это большее у него как раз было. Схима. Да, та самая схима, созданная не для боя, но позволяющая получать великолепных бойцов. Не могу сказать, был ли Мятежник первым, кто до этого додумался. Ведь его лесные братья жили рядом с антами, которые воспитывали своих лучших воинов, используя жалкие крохи оставшегося у них учения схимы. Да и прославленные чубы – как знать, не открыл ли им Атаман часть своего мастерства? Ведь года вполне хватает, чтобы любой человек встал вровень с отборным дружинником.