– Не знаю.

– Конечно, не знаешь. Откуда? А возможно, это знание многое объяснило бы. И почему я тогда не проявил больше любопытства!

Малышка закусила и опять взялась за скрипку. Спокойная мелодия заполнила небольшой общий зал. Солнце давно зашло, посетителей не становилось больше. Но и те, кого мы застали, не спешили уходить. Наверно, не так часто выпадает им случай послушать красивую музыку. Краем уха слышал я, что играют в других подобных заведениях. Абсолютно примитивные мелодии, дурацкие слова. Поневоле задумаешься, куда катится наш мир.

– Вот смотри, я Искатель, а ты Ловец. – Мой голос звучал тихо. – А местечко это ты нашел. Хотя должен был я.

– Ты другое ищешь. Не таверны и кабаки. Скорее, я его поймал, как людей ловлю, – в тон мне отозвался Ловец.

– Ты ведь степняк. У вас кумыс пьют. Где так насобачился в пиве разбираться?

– Это еще до схимы, – откликнулся он. – Я ведь убийцей наемным был. У нас в семье это мастерство от дедов-прадедов идет. А в степи для таких, как я, работы много. Ханы вынуждены подчиняться обычаям при общении друг с другом. Война редко объявляется. И повод должен быть весомым. А иногда так хочется избавиться от чем-то насолившего соседа или от кого-то из его особо талантливых подручных. Вот тогда и нанимали меня. Да, меня или моего отца. Только он погиб рано. Своей смертью в моей семье никто не умер. И казалось бы, чего там – человека убить. А на сердце потом так гадко. Ой, гадко, Искатель. Если издалека, стрелой или метательным ножом – то легче, а когда горло перерезаешь или саблей лицом к лицу – так потом хоть самому в петлю лезь. Вот тогда и начал я пить все, в чем есть хоть чуть-чуть хмеля. Бывало, на месяц в запой уходил, до нового заказа. И вот однажды заказали мне певца одного. Что-то не то он про хана спел, как-то вроде бы восхвалял, а получилось, что осмеял. Потом на северо-восток подался, в пустыню. Но я его и там настиг. А с ним были еще двое, Дервиш и Палач.

– Так это тебе Акына заказали, – вдруг понял я.

– Его. Только Акыном он тогда не был еще. А я – Ловцом. Дервиш меня, конечно, скрутил, саблю отобрал, а потом уже рассказал про схиму. Вот так я с ним и остался. В степь не вернулись, сразу в пустыню ушли. Учитель решил, что нас троих ему за глаза хватит.

– Ты же говорил, что вас пятнадцать было?

– Так это еще до меня. Учитель сперва двумя учениками собирался ограничиться. Да, двумя, а тут я под руку подвернулся. Решил взять с собой зачем-то.

– И правильно решил. Хорошие у Дервиша ученики вышли, – кивнул я, и в словах этих не было и капли лжи. Палач, как вы помните, стал мне другом. Да и Ловец нравился, хоть знал я его всего лишь день.

– А кем ты был до схимы? – спросил он.

– Кем только не был. – Я отмахнулся. – Отец мой был переписчиком книг. Только не прельщали меня пыль фолиантов и пальцы, измазанные в чернилах. Собрал кое-какие пожитки и подался куда глаза глядят. Побродил немало. Довелось и перебиваться случайной работой, и грабить, и от городской стражи бегать. А потом прибился к разбойникам. Прижился, пообтерся. Тогда и с Мятежником встретился. Правда, звали его по-другому в те времена. Он из знатных, Лихославич. Все жалел, что Империю без него развалили, не довелось поучаствовать. Поднял бунт против князя, своего троюродного дядюшки, получил по рогам, но костяк своих сторонников спасти сумел. Подался в дальние веси, собрал новую армию, опять получил по рогам. А потом, кажется, еще раз или два. В общем, долго не могли его задушить.

– Он, я смотрю, с тех пор не изменился. Да, совсем не изменился.

– Отчасти – да. Мы встретили его с небольшим отрядом. Сначала чуть до резни не дошло, а потом решили выживать вместе. Я к тому времени чем-то вроде советника у нашего атамана был. В общем, сошлись мы с Мятежником, даже сдружились. А однажды решили путников ограбить. Вроде бы неопасными они нам показались. Мужик без оружия, трое юношей, один, правда, здоровый, как лось, да две девки. Если разобраться, на девок-то как раз и позарились. Сам понимаешь, полсотни здоровых мужиков в лесу. Тяжко без баб.

– Дай угадаю – это был Экспериментатор?

– Он самый, с учениками. От отряда нашего только клочки полетели. Нас с Мятежником он живыми взял. А дальше – получилось почти так же, как у тебя. Разглядел он в нас что-то, потому и не дал убить.

– Так ты тоже к своему учителю последним попал?

– Нет, последним стал Атаман. Нам его отец с рук на руки передал. Тогдашний кошевой атаман чубов. Крепкий старик. Ему тогда уже за шестьдесят было. А он сына дождался. Говорят, до последнего в походы чубов водил, пока не передал булаву Атаману. А потом как-то сразу зачах. До ста лет чуть-чуть недотянул. Последний сподвижник Императора – того, первого – и последний бунтарь против Империи. Бурная у него жизнь выдалась. Вот кто мог бы много рассказать.

– Он и так прожил долгую жизнь. И увидел, как власть перешла к лучшему из его сыновей. Правда, я слышал, у чубов кошевой избирается.

– Так и было. После первого же похода чубовская Рада объявила Атамана новым кошевым и торжественно вручила атаманскую булаву.

– Знаешь, Искатель, вот смотрю я на твоих учеников. Бывший вор, которого зарезали бы где-нибудь в подворотне, бастард, чьи способности гораздо выше, чем происхождение, лишняя дочь князя и дочь воеводы, вместо которой ждали сына. Лишние. Да, лишние люди. А мы с тобой? Акын? Мятежник? Палач? Мы все не дожили бы до зрелых лет, если бы не схима. Возможно, только из таких выходят настоящие схимники? Ведь ты же знаешь – если нет у человека склонности, не будет из него настоящего толка. В лучшем случае освоят первую ступень. Продвинутся не дальше, чем сейчас тот же Зануда. Даже Мятежник берет в ученики тех, кому тесно в нынешнем мире. Возможно, только такие и могут вырваться за рамки, очерченные для обычных людей.

– А Атаман? Он не изгой. Младший, любимый сын кошевого чубов.

– Вот именно, младший. Все время в тени братьев. Когда он ушел в первый поход, братья уже наверняка покрыли себя славой. Если бы не схима, не видать бы ему булавы.

– Мне надо об этом подумать. – Я встал. Хотелось на воздух.

– Мне пойти с тобой?

– Не надо. Хочу побродить один. Дождешься?

– Конечно. Пиво здесь отменное, музыка великолепная, зачем искать что-то лучшее.

Ночь была тиха. Даже топот башмаков стражников и их редкая перекличка не могли испортить ее. Я повернулся туда, где, как знал, за складами и доками лежало море. Легкий ветерок подул в спину, словно подталкивая. Вспомнился где-то слышанный обрывок фразы: «…С ночным бризом отчалим». Позади слышался шум Золотого Моста, города, не засыпавшего даже ночью. Чего я искал сейчас? Море? Детская мечта. Помню, когда я ушел из дому, хотелось побывать во всех уголках мира. И однажды сесть на корабль и отплыть в Заморье. Именно так, с ночным бризом. И, повинуясь ветру, я пошел.