— Вам придется принять эньору Валерию, — ответила Эула спокойно, — без нее я в ваш дом не войду. Она главный свидетель того кошмара, который заставил меня бросить все и приехать к вам.

Мариан сильный плад, и это он учил меня основам великого искусства прошлой зимой. Он лечил меня, и мы не единожды соединяли наше пламя, так что сейчас, обретя силу огня, я чувствовала его почти так же хорошо, как чувствую Элдреда.

Зол ли Сизер? Да! Испугался ли? Конечно! Но есть и еще кое-что. Страсть ко мне по-прежнему тяготит его, и при моем появлении она вспыхнула не желанием, а почти ненавистью.

— Я приму вас, — процедил Мариан, — но каждого из вас мои люди обыщут. Даже вас, ллара.

Рик задохнулся от возмущения и выпалил:

— Вы позволите мужским рукам рыскать по неприкосновенному телу драконовой невесты? Нарушите священные заветы? Побойтесь Великого Дракона, эньор!

— Не беспокойся, Рик, — произнесла ллара Эула, — эньор вынужден пойти на такие меры, ведь время опасное и Чистая кровь не дремлет.

— Я скорее умру, чем позволю кому-то вас коснуться! — заявил парень.

— Проходите, ллара, — решил Мариан. — А ваших спутников мы обыщем.

Эула кивнула, но к крыльцу не пошла, так и осталась стоять со мной рядом, и пока стражи быстро, с явным нежеланием ощупывали меня и проверяли мои карманы, следила, чтобы они не позволили себе лишнего. Обыскав нас, стражи сообщили своему эньору, что мы чисты, и только после этого мы с лларой и Риком поднялись на крыльцо и пошли к дверям вслед за Сизером. Войдя, мы встретили Жако. На мгновение в его темных, как и у меня, глазах появилось удивление, но потом он снова стал надменным.

Я думала, Мариан отведет нас в то подвальное помещение, тайный кабинет Брадо, или в свой кабинет, но Сизер выбрал для разговора гостиную. Ллара и Рик шли по обе стороны от меня, и это была явная демонстрация покровительства; следуя по знакомому коридору, под арками, поднимаясь по лестнице, я вспоминала, как жила здесь, и сердце щемило. Раньше Колыбель туманов была для меня тюрьмой, но теперь я воспринимаю ее иначе. Это дом Брадо, здесь живет его родовой огонь… наш огонь.

Вот и тот самый коридор, вот и та самая гостиная, в которой мы иногда сидели вместе с отцом и спорили обо всем на свете. Ничего не изменилось, ни одна деталь — мебель та же и на те же местах, все так же пахнет деревом и, чуть-чуть, сыростью, а родовой огонь Геллов в камине горит, вспыхивая иногда рубиново-красным.

Мариан велел Жако никого к нам не пускать и, закрыв дверь, указал на диван. Ллара Эула, поблагодарив его, присела, я села рядом, а Рик встал за диваном, сложив руки за спиной.

Заняв место в кресле напротив, Сизер посмотрел на нас. Если бы не ллара Эула и не ее заявление о «кошмаре», которое так кстати было сделано во дворе при людях, он бы встретил нас гораздо хуже. Но ллара есть ллара, а приличия есть приличия.

— Я вас слушаю, ллара Эула, — сказал он.

— Четыре человека и пятеро пладов были убиты в Дреафраде на дороге. Их отравили, а потом сожгли.

На красивом лице плада выразились удивление, огорчение и злость; ими же повеяло от него, и в один миг все стало и сложнее, и проще. Мариан не давал приказа убить нас. Он не знал, что случилось.

— Когда это случилось? — спросил Сизер и, подавшись вперед, сцепил пальцы в замок. — Кто обнаружил тела? Их можно опознать?

— Тел нет, они сожжены, — ответила ллара Эула. — Но личности убитых известны, как и личности убийц.

— Она свидетель? — указав на меня, спросил Мариан.

— Да, эньора Валерия выжила. Единственная.

— Естественно! — хмыкнул мужчина и спросил с сарказмом: — Ну и кто убит? Поведайте, эньора Валерия!

— Нереза, — ответила я, — Вито Марино, Николис Орсо и его сопровождающие. Мы ехали в Тоглуану через Дреафрад, когда повстречали отряд. Это не были чистокровники. Это были плады. Они отравили нас и сожгли тела.

— И лишь вас одну не стали травить и оставили в живых? Так? В это я должен поверить? Это просто смешно!

— Эньор, вы не дол…

— Нет, ллара Эула! — прервал женщину Мариан и поднялся. — Вы не понимаете, с кем имеете дело! Эта вот, — он указал на меня, — способна на все что угодно. Что бы она вам ни рассказала, это ложь.

Ллара Эула тоже поднялась и отчеканила:

— Священный огонь не лжет, эньор! Валерия появилась в моем храме снова, с нагим телом и нагой памятью. Она была убита в Дреафраде, но возвратилась еще раз! Или вы и мои слова назовете ложью?

— Она переродилась снова? Тогда почему она помнит, кто ее убил? Вы же сказали, что ее память была нага!

— Мне почти сразу вернули память, — сказала я.

— Кто?

— Дракон.

— Бред, — отрезал Мариан.

— Как плад, ответственный за Тоглуану, вы должны прислушиваться ко мне, — твердо сказала ллара Эула. — Если вы не примете во внимание мои слова и проигнорируете волю Дракона, то пропадете.

— Вы мне угрожаете?

— Нет, — с сожалением ответила женщина. — Я не угрожаю вам, эньор. Я пришла рассказать о том, что произошло в эньорате, вверенном вам, и о воле дракона, явленной мне. Если вы пойдете против воли дракона, то пропадете. Все очень серьезно.

Сизер метнул на меня горящий взгляд, и желваки заходили у него на скулах.

— Кто убил вас? — спросил он у меня.

— Верник.

— Верник… — медленно повторил Мариан, и его топазовые глаза потемнели. — Иди дальше, Лери. Ты же за этим явилась… Ну, говори!

— Перед тем как перерезать мне горло, Верник сказал, что для женщины главное — выбрать правильного мужчину, и что его женщина получит все. Ты знаешь, кто его женщина, Мариан. Все знают.

Какое-то время Сизер молча смотрел на меня, потом проговорил с яростью, рокочущей в голосе:

— Пошла вон отсюда. Убирайся!

— Мариан Сизер, держите себя в руках! — одернула плада Эула.

— Я держу себя в руках, — низким голосом произнес Мариан, — но если она не уберется сейчас же, я за себя не ручаюсь!

Поднявшись с дивана, я с силой провела по щеке там, где раньше был шрам, и показала чистую руку пладу.

— Видишь? Грима нет, и шрама тоже. Я переродилась, Мариан. Я пришла за сыном и за возмездием. Если ты пойдешь против меня, то умрешь. Если твои люди будут защищать тебя, они умрут тоже.

— Какая самоуверенность! Нашла новых союзников, раз так расхрабрилась? Ну и где они? Что они сделают? Это Тоглуана, моя Тоглуана! Все здесь за меня!

— Ллара уже сказала тебе, что будет. Либо ты отдаешь мне сына и позволяешь покарать убийц, либо вы все пропадете. Решай, Мариан, — сказала я.

Он стоял, тяжело дыша, и солнечно-желтый огонь Сизеров полз по его рукам и плечам, сжигая одежду — верный признак того, что он с трудом себя контролирует, ведь при применении огня пладами их одежда обычно остается целой. Ярость брала над ним верх, но был и страх, и я ощущала его так же, как животные чуют слабину.