Здесь никого нет.

Но ведь сигнализация отчего-то же сработала. Скорее всего из-за резкого движения, как происходит в большинстве случаев. Но что могло так быстро двигаться на вершине вулкана, потухшего четыре тысячи лет назад?

Дойдя до передней пассажирской двери, Ряховский увидел истинную причину срабатывания сигнализации. Окно было разбито, на сидении виднелся камень с примотанной к нему запиской.

Ряховский похолодел и подошёл ближе. Не опуская пистолета, он просунул руку в разбитое окно и взял камень. Развернул записку и вчитался в криво нацарапанные русские буквы.

Они здесь…

Отшвырнув послание, Ряховский снова бросил взгляд в салон. С этого ракурса он смог увидеть под бардачком подозрительный красный огонёк, которого там по идее не должно быть. Федерал приблизился к автомобилю вплотную и заглянул внутрь. К его ужасу, он даже слишком хорошо знал, в чём было дело.

Прекрасные конспираторы и наученные горьким опытом скрытного существования в подполье, сеттиты предусмотрели ситуацию, в которой их технику угонят недоброжелатели. На этот случай они установили в машине радиомаячок, чтобы в любой момент легко можно было отыскать пропажу и наказать воришек.

Вот как они нас нашли.

Подняв глаза и уже было собравшись вылезать из машины, Ряховский замер, уставившись в стекло противоположной двери. В вечернем полумраке оно превратилось в зеркало, в котором федерал отлично мог разглядеть, что творилось у него за спиной.

Всего в паре шагов стоял крепкий мужчина военной выправки. В руке он сжимал пистолет с глушителем, направленный прямо Ряховскому в затылок.

Мы здесь всё-таки не одни…

Штефан Ратцингер стоял на балконе храма неба и заворожённо осматривал абсолютно сферический зал. Святилище пятой стихии поражало сложностью конструкции и красотой исполнения. Немец даже в какой-то степени восхитился сеттитами, которые смогли сохранить это чудесное сооружение до наших дней невредимым, чтобы теоретически любая душа могла насладиться его великолепием.

Вспомнив удивление Ковальского и Алисы устройством египетской солнечной системы, Ратцингер лишь хмыкнул. Несмотря на свою приверженность геоцентрической системе, которую весь мир знал под названием птолемеевой, египтяне намного опережали в своих познаниях другие цивилизации древнего мира. Да, они признавали лишь пять планет, а также Солнце и Луну.

Подойдя к самому краю балкона, Ратцингер пристальнее вгляделся в очертания вращавшихся в полумраке каменных сфер. Каждая из них была заключена в округлую клетку, состоящую из металлических квадратов.

Координатная сеть. Широта и долгота.

Несмотря на то что первые упоминания таких понятий, как широта и долгота, относятся к эпохе Древней Греции, ибо греки в силу особенностей территориального расположения своей страны были великими мореходами, Ратцингер допускал, что египтяне могли додуматься до такого раньше. Ведь не зря же многие великие древнегреческие философы и по совместительству астрономы получили образование у египетских жрецов, особую касту которых называли «толкователями часов». Математики Пифагор и Фалес, историк Платон и многие другие переняли свои знания у древних египтян. Это же относилось и к Клавдию Птолемею, создателю всемирно известной геоцентрической модели Солнечной системы, использовавшему выкладки египетских жрецов для объяснения сложных траекторий движения планет в своём трактате «Альмагест».

Как и их египетские учителя, древние греки знали всего о семи небесных телах, которые были представлены в этом зале, у самого центра которого, почти вплотную к круглой каменной плите, олицетворявшей Землю, вращался Меркурий.

Планета Сета, изображавшаяся порой в виде человека с двумя лицами, отдавая дань уважения двойственности великого покровителя хаоса. Великого воина, защитника бога-солнца Ра от змея хаоса Апопа и в то же время коварного убийцы брата Осириса и узурпатора трона Египта. На северном полюсе каменной сферы Ратцингер смог разглядеть небольшую фигурку знакомых очертаний.

Второй от Земли вращалась Венера, или «пересекающая звезда», полюс которой венчало изображение цапли. Третьей была Луна со знакомым всем современным людям символом – серпом полумесяца. На следующем за ней Солнце, раскалённом пламенем спрятанной внутри жаровни, Ратцингер разглядел знак скарабея, чей шарик навоза египтяне сопоставляли с главным небесным светилом. То, как скарабей откладывает в его сердцевину потомство без участия самки, и навело их на мысль, что бог-солнце Ра являлся демиургом.

Последними тремя планетами, которые преграждали путь к центру мироздания, были Марс, «красный Гор», с соколом на верхушке, Юпитер, именуемый «звездой южного неба», а также «восточная звезда» – Сатурн, увенчанный статуей быка.

Подняв голову к потолку, Ратцингер раскрыл рот в изумлении. Он сразу же узнал изображение, известное многим почитателям Древнего Египта, особенно его научных достижений. Всю верхнюю полусферу занимало, казалось бы, хаотичное нагромождение божеств и различных существ. Только опытный специалист мог разобраться в этом изобилии и распознать древнеегипетский зодиак с двенадцатью созвездиями, формировавшими тридцать шесть деканов в десять дней каждый. Итого триста шестьдесят дней, которые были разбиты у египтян на три сезона по четыре месяца: половодья, всходов и засухи. Оставшиеся пять дней, «находящиеся над годом», замыкали цикл. Каждый из этих особенных дней почитался, как день рождения одного из божеств: Осириса, Гора, Сета, Исиды и Нефтиды. Третий день из этого периода считался у египтян несчастливым, ибо именно в этот день родился бог разрушения и зла.

Ратцингеру вспомнился знаменитый Дендеровский зодиак из часовни Осириса в храме Хатор. Оригинальный каменный диск диаметром в два с половиной метра сейчас находился в Лувре. Несмотря на, казалось бы, отсталые представления египтян об устройстве Солнечной системы, по Дендеровскому зодиаку при должной сноровке можно было определять даты лунных и солнечных затмений, время восхода и захода различных звёзд и планет, фазы луны, что особенно было ценно для египтян как земледельцев. Ратцингер слышал, что Дендеровский зодиак учёные величали «единственной полной картой древнего неба».

Ну, что ж, я вас разочарую. Мы только что нашли ещё одну.

– И куда нам дальше? – спросила Алиса. – Где алтарь? Где статуэтка?

– Полагаю, в одной из планет, – сказал Ковальский, всё ещё держа в руках пистолет. – Нам нужно как можно скорее вычислить нужную и вернуться к остальным.

– На какую планету намекает стихотворение? – обратилась помощница Ряховского к Ратцингеру.

На её счастье, у немца уже был готов ответ.

– «Единственна в горящем чёрном цвете», – процитировал он строчку из храма Геба. – По-моему, ответ очевиден.

– Луна, – кивнул Ковальский. – Единственный яркий светящийся объект на ночном небе.