Несмотря на сорокоградусную жару, Ковальский почувствовал, что холодеет. И всё равно в версии Ратцингера кое-что не увязывалось.

– Тогда получается, что Марго была в этой игре с самой Москвы. И все эти теракты тоже не были случайностью.

– Видимо, да. И вот почему она так яростно пыталась включиться в работу следственной группы.

– Но она сама сказала Алисе, что намеревалась выйти из дела.

– Для отвода глаз. Если бы она проявляла чрезмерное усердие в поиске разгадки, это выглядело бы подозрительным.

– Хорошо, допустим, но что им всем тогда нужно от нас? И куда ведёт этот путь, если не к Нубету?

– Всё очень просто. Им нужны статуэтки, чтобы открыть сферу из Триумф-Паласа. Что бы там внутри ни хранилось, им это очень нужно.

– Что мешало им самим забрать статуэтки из храмов?

– Мы, – коротко ответил Ратцингер. – Мы забрали сферу и поломали им все планы. И теперь нужно было, чтобы мы её открыли. Проще дать нам найти все статуэтки, открыть сферу, а затем убить, чтобы забрать её таинственное содержимое, чем бы оно ни являлось.

– Если бы это было так, они бы не пытались убить нас вот уже несколько раз подряд.

– А вы не заметили, как аккуратно они это сделали? Уверен, такие тренированные убийцы, как те, кто смог проникнуть в штаб-квартиру ФСБ и убрать одного из её высоких чинов, легко бы нас прикончили. Но им это ни разу не удалось.

– Для отвода глаз… – понимающе кивнул Ковальский и вновь взглянул на машину.

Ратцингер всё не унимался:

– Марго как-то замешана во всей этой истории. Вспомните её сны про чёрную пирамиду, о которой расспрашивал и культист, пойманный вами на Киевском вокзале. Может, это всё-таки был некий тайный код для общения между заговорщиками? Или просто спектакль? Тогда в этих снах нет ничего сверхъестественного!

Чувствуя, что от этого всего у него раскалывается голова, Ковальский рыкнул и отмахнулся от Ратцингера. Не успел он сделать шаг к машине, как рука немца вцепилась ему в плечо.

– Вы не верите мне? – спросил Ратцингер обескураженно.

– Ни на минуту. Либо вы пытаетесь меня запутать, либо сами до сих пор не понимаете до конца, что происходит. В следующий раз говорите со мной, когда в вашей теории не останется дыр и притянутых за уши небылиц.

– Я вовсе не хотел вас запутать, а лишь предупредить.

– Это о чём же?

– Что бы там ни было на самом деле, я уверен в одном. Нам нужно быть готовыми дать бой. Сеттиты нанесут следующий удар сразу же, как только мы вынесем статуэтку из храма Нут.

Жаркое суданское солнце клонилось к горизонту, и вместе с его уходом постепенно миром завладевала вечерняя прохлада, грозившая плавно перейти в ночной холод.

Пятеро человек на внедорожнике поднялись на плато Дарфур так высоко, как смогли. Перед ними всё ещё высилась громада вулкана Марра, где предположительно скрывался последний храм на пути в Омбос.

Храм Нут, богини неба.

Когда стало ясно, что дальше им не проехать, беглецы воспользовались палаткой сеттитов, спрятанной в багажном отсеке, и разбили лагерь. На поверку она оказалось достаточно просторной, чтобы в ней спокойно разместилось три человека. Ну, или два очень упитанных.

Александр Ковальский и Альберт Ряховский аккуратно перенесли Марго в палатку и уложили на самодельной кровати, сложенной из двух спальных мешков. Девушка всё ещё крепко спала и никак не отреагировала на свою транспортировку. Алиса и Ратцингер собирали пожитки к предстоящему восхождению.

Аккуратно укрыв девушку тонким матерчатым пледом, Ковальский с тревогой взглянул на Марго. Происходящее ему совершенно не нравилось. После приватного разговора с Ратцингером разумом лейтенанта завладели мрачные мысли. Ему всё ещё хотелось верить, что остальные немцу не поверят, но он понимал, что отрицать очевидное невозможно.

Марго солгала о переводе надписей в храме Ра и Сета.

Мрачно хмыкнув, Ковальский резким движением поднялся на ноги и вышел из палатки. Снаружи его ожидал Ряховский, любовавшийся открывшимся видом на долину, расцвеченную заходящим солнцем в красно-розовую гамму. Над их головами распростёрлось иссиня-чёрное небо, усеянное самоцветами звёзд.

– Как она? – спросил Ряховский, взглянув на подчинённого с сочувствием. Даже сам Ковальский удивился – он давно не видел своего начальника таким.

Похоже, всех нас это дело изрядно потрепало.

– Медики назвали бы это состояние стабильным, но оно мне не нравится… Я…

– Тебе нужно отвлечься и отдохнуть, – перебил его старый федерал. – Александр Юрьевич, вы слишком сильно печётесь о взрослом, самостоятельном человеке. Маргарита Владимировна уже большая – сама справится.

– Да, но всё же мне кажется, что я должен…

– Иди с остальными, – твёрдо сказал Ряховский. – Я останусь с ней.

Несмотря на профессиональную подготовку, Ковальский едва смог скрыть своё искреннее изумление.

Для Ряховского, человека более чем самодостаточного, или, вернее сказать, самонадеянного и независимого, подобная забота была крайне нехарактерна. Ковальский уставился на начальника глазами, в которых отчётливо читалось недоверие.

Ряховский попытался развеять его сомнения.

– С ней ничего не случится, уверяю тебя. Я вижу, как сильно ты к ней привязался за время нашего путешествия, Саша. Но в храме с ловушкой ты нужнее, чем у её постели. А мне тоже не помешал бы отдых после того кошмара в храме земли.

Ковальский хранил молчание.

– Так что иди с богом. А я о ней позабочусь.

– Если с ней хоть что-то случится…

– Тогда разрешаю тебе набить мне морду, – ехидно ответил Ряховский, похлопав подчинённого по плечу. – А теперь иди! Тебя заждались совсем.

Бросив на начальника благодарный взгляд, Ковальский чуть улыбнулся его шутке и зашагал к Ратцингеру и Алисе. Им предстояло восхождение к храму неба.

На вершине вулкана Марра трое человек обогнули южное из озёр и теперь шли в гору, чтобы затем снова спуститься в котлован к храму богини неба Нут. Штефан Ратцингер и Алиса Маркова были явно воодушевлены тем, что предстояло посетить последний из храмов стихий. Однако на душе у Александра Ковальского, слегка отставшего, скребли кошки.

Они уже слишком далеко отошли от лагеря, когда он начал жалеть, что сам не остался рядом с Марго. Что, если у Альберта возникнут те же подозрения, что и у Ратцингера? А вдруг немец успел и его на это надоумить?

Ковальский попытался отбросить эти мысли прочь и уставился Ратцингеру в спину. Тут в ушах зазвенели слова немца, произнесённые во время первого привала по пути на плато Дарфур.