На Рождество я подарил Сьюзен «Термомикс» – эти кухонные комбайны тогда были новинкой, все с ними носились, и мне показалось, ей понравится. Но она швырнула подарок в меня, едва не попав в голову, а потом подняла и вдребезги разбила об пол. В тот вечер я получил сообщение от своего приятеля Мэла: Сьюзен ему написала, что я занимаюсь сексом с его женой. Я потребовал от Сьюзен объяснений, а она ответила, что я слишком бурно реагирую на простую шутку. Правда, никто, кроме нее, юмора не понял. Она перехватывала адресованные мне сообщения и отвечала за меня, отпуская ехидные колкости в адрес моих друзей, отказываясь за меня от встреч с приятелями. Знакомые предпочитали держаться подальше от моей сумасшедшей жены, игравшей в дурацкие игры. Никто не хотел с нами связываться.

– Похоже, у нее действительно имелось психическое заболевание, – неуверенно подала голос Виола, до которой начала доходить настоящая правда.

– Имелось, и когда она узнала, что я гуглил депрессию и агрессивное поведение, то хлестнула меня широким ремнем по голове и не разговаривала со мной около месяца. – Адам выдавил улыбку. – Я не знал, жалеть об этом или нет. Но вела она себя по-прежнему. Однажды я проработал на участке целый день и нечаянно принес грязь в дом, запачкав ковер. Сьюзен вытолкала меня из кухонной двери и заперла дом. Я стоял внизу и корчил рожи Зоэ и Заку, смотревшим через окно, чтобы они смеялись и не боялись, что мамочка злится на папочку. Хорошо еще, что большинство своих выходок она проделывала не на глазах у детей. Однажды она швырнула в меня нож. Я тогда чуть не вызвал полицию, но подумал, что, как и мой приятель, они посмеются надо мной. Сьюзен ведь могла перевернуть все с ног на голову и заявить, что это я ее избиваю, а потерять своих детей я не согласился бы ни за что на свете. Я во всем винил себя и задавался вопросом, отчего я, мужчина, не могу за себя постоять. Что же я за человек?

– Очень хороший, – ответила за него Дженнифер. – Который старается поступать правильно.

– Я начал отчаиваться. Я хотел уйти – мне нужно было уйти, но я знал, что суд примет сторону Сьюзен, а она нагородит горы лжи, чтобы настоять на своем. Я гуглил домашнее насилие, соображая, куда позвонить или написать с просьбой о помощи, но она проверила историю посещений на моем телефоне и сказала, что если я хочу домашнего насилия, то оно у меня будет. – Избегая глядеть на слушателей, Адам проговорил: – Она ударила меня кулаком в лицо, пнула в пах коленом, била ногами, пыталась выдавить глаза.

Он слышал, как плачет Айла, а Виола утешает Аву, но все равно продолжал:

– Мне приходила в голову мысль дать ей сдачи – поверьте, я не горжусь такими мыслями. Однако я не мог. Поэтому насилие, вербальное и физическое, продолжалось. Сьюзен сломала мне мизинец – мне его собирали в больнице. Она с размаху ударила меня по голове кружкой кофе, когда женщина с работы оставила на автоответчике сообщение о совещании, которое я пропустил. Однажды, когда Сьюзен кричала на меня, требуя починить детектор дыма, который постоянно пищал, меня осенило. Батарейку я поменял, но вспомнил кое-что виденное по телевизору. После онлайн-поисков – в этот раз я свою историю почистил – я нашел то, что искал: скрытую камеру, которую несведущий человек примет за детектор дыма. Чаще всего избиения происходили на кухне или в гостиной, когда дети были далеко и не могли слышать и видеть нас – в хитрости Сьюзен не откажешь. Шторы обычно были опущены, чтобы случайные прохожие не могли ничего заметить. Ей я сказал, что пришлось заменить неисправный детектор новым. Еще я купил скрытую камеру для спальни: иногда град ударов обрушивался на меня, когда я просыпался или засыпал. Потом я установил по дому несколько настоящих детекторов дыма – Сьюзен не спрашивала, почему так много, – и стал ждать.

Долго ждать не пришлось. Как-то вечером Сьюзен в гостиной гладила себе блузку, готовясь идти что-то праздновать с коллегами из школы, которые ничего не знали о ее настоящей натуре. Я в тот день плохо себя чувствовал – мы с детьми простудились и температурили – и спустился вниз в пижамных штанах, чтобы взять в кухне парацетамол. Я прошел мимо Сьюзен, и тут от боли меня так шатнуло, что я налетел на стену. – Если бы Адам сейчас поглядел на Айлу, то не сдержал бы слез. Он слышал, как она всхлипывает, да и остальные выглядели расстроенными, но он уже не мог остановиться. – Сьюзен усмехнулась, поглядела на утюг, который только что приложила к моей голой спине, и цокнула языком. «Видишь, до чего ты меня довел, – сказала она. – Теперь надо утюг чистить». И пошла чистить утюг как ни в чем не бывало. Я кинулся наверх под холодный душ, чтобы не так жгло, но перед этим повернулся и нагнулся под скрытой камерой, чтобы осталось доказательство, чтобы, если до этого дойдет, целый мир мог увидеть, на что она способна.

Каждые два дня я вынимал карты памяти и относил их в местный магазин, чтобы перенести запись на диск. Между тем, куда я ни пытался обращаться, всюду натыкался на глухую стену. Я звонил в убежище для жертв домашнего насилия, но там попытались перевести мой звонок на линию мужей-абьюзеров, которые звонят с признаниями в том, что сделали. Я съездил в другую больницу, чтобы обработать ожог, и наврал, что споткнулся о провод и свалил утюг на себя. Болело много дней. Сьюзен извинялась, плакала, но мне было все равно. Я ожидал, что она ударит меня кулаком и раскричится, но она спокойно заявила, глядя мне в глаза, что, если я хоть одной живой душе проговорюсь, она все будет отрицать, заявит, что я насиловал ее каждую ночь с ножом у горла, и это была самозащита с ее стороны. Она пообещала, что я никогда не увижу наших детей.

Еще пару раз я давал ей отпор, но Сьюзен стала непредсказуемой, я уже не мог ей доверять. Я не сомневался в ее любви к нашим детям до одного случая…

Адам глубоко вздохнул, не удивляясь, как невыносимо больно все это вытаскивать и переживать заново. Он продолжал:

– Однажды Сьюзен ударила Зоэ по голове за то, что та не сделала домашнее задание. Накануне Зак получил ремнем по ногам за