Через несколько дней беззаботного времяпровождения в загородных условиях, Данила с недоумением обнаружил, что разделы криминальной хроники многих газет, вдруг запестрели заголовками сенсационных сообщений типа: «Новый виток войны мафиозных кланов», «Закулисная борьба за передел собственности», в которых смаковались выдуманные и реальные подробности, покушений, перестрелок и исчезновений лидеров преступных сообществ и их «бойцов». Так или иначе, но вскоре сотрудники московского уголовного розыска с удивлением стали констатировать резкое снижение в городе преступной активности и принялись выносить постановления о прекращении розыскных уголовных дел по причине того, что их фигурантов уже настигло справедливое возмездие.

Словно по команде к компании «Норд» испарились претензии со стороны различных регулирующих, правоохранительных, контролирующих и прочих наблюдательных органов, и инстанций. Лица директоров банков вновь расцвели улыбками и желанием продолжить кредитование сделок компании в возрастающем объёме. Нефть опять потекла в трюмы танкеров, и на этом фоне удивительных изменений уже никого не удивило, что три вице-президента холдинга тихо и без шума подали заявления об уходе по собственному желанию. В здание «Норда» вернулась прежняя оживлённая суета и уверенность в будущем, хотя жизнь самого Данилы уже неумолимо поворачивала в другую сторону.

Он решил распрощаться с «Нордом». События последних месяцев, в которых он, по сути дела, был не главным участником, а скорее отвлекающей жертвой и заложником ситуации, изменили его. Заставили задуматься над своими поступками и прежней привычкой плыть в комфортном русле, легко получая от жизни всё, как бы даром, и не отдавая ничего взамен.

Генрих Исаакович был благодарен Даниле за спасение своей компании и довольно быстро вернулся к привычной для него роли публичного глашатая прописных истин. Каких-либо вопросов по поводу развода с Элеонорой он своему уже бывшему зятю не задавал, как будто этого вопроса не существовало и в помине.

Перед отъездом на Кипр Данила решил навестить своих родителей. Каждый приезд на старую квартиру на Кутузовском вызывал у него смешанные чувства. Это было его родное гнездо, куда его привезла мать после рождения, где он вырос, научился ходить и смеяться, и был по-настоящему счастлив, ещё не ведая о тревогах и проблемах, которые поджидают его за стенами родного дома. Большой внутренний двор – свидетель мальчишеских игр, быстролётных драк и воспитатель первых представлений о мужской дружбе, где из года в год незаметно шла подготовка уличной детворы к выходу в большую жизнь. И здесь же в этих родных стенах он метался в тоске и безысходности, когда казалось, что весь мир отвернулся от него, не зная, как спасти свою единственную любовь.

А теперь его отец, Николай Фёдорович, в этой квартире вёл почти затворническую жизнь, поджидая неизбежную и скорую старость. Он давно оставил государеву службу, так как довольно быстро сообразил, что не вписывается в новый формат товарно-денежных отношений, и был даже рад тому, что ему пришлось отказаться от фирмы в Австрии. Мать, Софья Михайловна, весьма удачно поступила на работу заместителем директора одного из московских музеев, и тем самым восстановила душевное равновесие и спокойствие. Когда разговоры с родителями уже подошли к своему логическому завершению, всегда скромная и доброжелательная тётя, Вера Михайловна, прежде чем попрощаться отвела Данилу в сторону и спросила:

– Ты что-нибудь знаешь об Элизабет?

Данила молча мотнул головой.

– Ты по-прежнему любишь её?

– Люблю. Даже больше тебе скажу. Мне некого, кроме неё любить. Что я видел за эти годы? Мне говорили о любви и страстно отдавались, а в глазах любовниц я читал жажду наживы. Я устал, когда меня любят за деньги в прямом и переносном смысле. Для женщин я теперь, прежде всего, состоятельный человек, с помощью которого они могут удовлетворить свои материальные амбиции. Я уже никому не верю. Меня через одного окружают мёртвые души. И ты меня ещё спрашиваешь, люблю ли я Элизабет?

– Тогда, послушай моего совета. Я вижу, как ты маешься. Так и до беды недалеко. Поэтому узнай, где она, разыщи её, пойми, как она живёт. Может быть, она всё ещё ждёт тебя? Нельзя жить с одной половиной сердца. У тебя успешный бизнес, и это хорошо. Но на будущее запомни, что деньгами можно накормить тело, но нельзя насытить душу. За эти годы и ты, и все твои родные поняли, что это твоя единственная и неповторимая любовь. С ней ты станешь вдвойне сильнее. И подумай ещё об одном. Найди время и покрестись в церкви. А я за тебя помолюсь. Помни, что Господь благоволит и защищает влюблённых.

* * *

– Ну, наконец, я здесь, – думал Данила, нажимая на кнопку звонка узорчатой железной калитки, за которой открывался вид на небольшое административное здание с индивидуальной парковочной площадкой, от которой в несколько сторон разбегались выложенные фигурной плиткой пешеходные дорожки, по которым можно было быстро пройти на территорию закрытого частного компаунда, состоящего из нескольких частных вилл. Далеко позади осталась пыльная, забитая поддержанными автомобилями Москва, суета и неустроенность человеческого муравейника, кипение страстей, людской зависти и тщеславия.

Электрический замок щёлкнул, пропуская московского гостя в обитель загорелых, счастливых жизнью немногочисленных избранников. Навстречу к нему уже спешил улыбающийся консьерж, ещё на подходе зачастивший южной скороговоркой, в которой смешались радушные приветствия и пересказ незамысловатых локальных новостей. Дом, принадлежащий Даниле, вряд ли можно было бы назвать виллой в прямом смысле этого слова, которое некоторые почему-то готовы произносить с каким-то странным придыханием, будто оно несёт в себе некое особое значение? А если вспомнить его изначальный смысл, то это – деревня или проживание под одной крышей? И все сразу успокаиваются.

Строение, к которому направлялся Данила, представляло собой двухэтажный дом, в котором были и спальни, и кухня и всё остальное, но главной достопримечательностью всей примыкающей территории, безусловно, являлся длинный хотя и неширокий бассейн, обсаженный по краям лимонными, оливковыми и рожковыми деревьями. Вот именно в него и мечтал побыстрее нырнуть Данила, чтобы окончательно стряхнуть с себя груз недавних событий. Этот небольшой дом и маленький сад, находящиеся в мирной и малозаметной на политической карте стране, далёко от его родной Москвы, были для Данилы той тихой гаванью, где можно побыть одному, перевести дух и укрепить свою волю. Особенно дорогим для него местом в этом приюте уединения был дальний уголок сада, где рядом мирно росли кусты терновника и алой розы, ветви которых давно и накрепко переплелись друг с другом.

На следующий день с восходом солнца Данила уже был на пирсе яхт-клуба и осматривал свою яхту «Lonely Wanderer» – Одинокий скиталец – на которой намеревался выйти в круиз по Эгейскому и Адриатическому морям. В соответствии с его распоряжением стюарды ещё с вечера заправили яхту топливом, питьевой и технической водой, а рефрижераторы забили по максимуму свежей едой. В преддверии длительного яхтинга Даниле ничего не хотелось больше чем быстрее ощутить в своих ладонях витую шероховатость шкотов и выгнутую спину штурвального колеса. Дежурный капитан-распорядитель яхт-клуба отдал ему честь и дружелюбно приветствовал по-английски как старого знакомого.