тебе про нее расскажу. Поверь, ты будешь под впечатением.

– Я тогда только в уголовный розыск пришел. Постигать начал, как говорится. А начальников кругом много, я, салага, поначалу не знал, кого слушаться. И был у нас там один мужик, начальник следственного отдела. Майор милиции Гессель Павел Петрович. Ему тогда лет пятьдесят пять было, не меньше. Среди других выделялся тем, что постоянно источал изысканный аромат вчерашнего перегара, но на это почему-то никто не обращал внимания.

Я мало что о нем знал, сам только начинал вливаться в коллектив, потому сделал вывод, что меня это не касается. Отзывались о нем хорошо, с уважением. Не думал, что столкнусь с ним – отделы-то разные. Но вышло так, что пересеклись. Как-то он меня остановил в коридоре и говорит: «Помоги, Петр Николаич, не по службе, а по дружбе». Я очень удивился тогда, что он знает мое имя и обращается ко мне почему-то по-дружески. Я ему: «Готов служить, но сейчас никак не могу – поручение дали, надо в одно отделение милиции бумаги отвезти». А он мне: «Я тебя у твоего начальства отпрошу. Бери мою служебную машину, вези свои бумаги, а потом исполни мою личную просьбу, потому как сделать это больше некому». Ну я и согласился, но при условии, что мое непосредственное начальство будет не против. Спустя пять минут вызывает меня к себе мой начальник. «Отпускаю тебя, – говорит. – Помоги майору». А просьба Гесселя заключалась в том, чтобы я помог его жене на даче. Вот ты не улыбайся, Гуров.

– А я и не улыбаюсь, – ответил Гуров, не сводя глаз с дороги.

– Вот и умница, – продолжил Орлов. – Отвез меня его водитель на дачу и пообещал вечером забрать. Сам уехал, потому как майору мог еще понадобиться на работе. На той даче, которая, впрочем, находилась совсем недалеко от города, в то время отдыхала жена майора с двумя внуками-близнецами. Жену звали Полина. Внукам было тогда года по полтора.

Позже водитель Гесселя поделился со мной одной историей. Оказывается, год назад в их семье случилось большое горе: родной сын майора со своей женой погиб в аварии, а при жизни оба страшно пили. Майор с Полиной пытались лечить и сына и невестку, но куда там… Даже появление на свет близнецов их не остановило. Год назад Полина взяла на лето внуков на дачу, а их родители остались в городе. Сын сел за руль пьяный, а дальше можешь сам додумать. На плечи Полины и ее мужа в одночасье легло все горе мира. На них остались маленькие внуки, Полина заменила им мать. Уволилась с работы и стала заниматься мальчишками. Сейчас это уже серьезные и основательные парни, и все это благодаря бабке с дедом. Я, когда узнал эту историю, перестал задаваться вопросом почему от майора частенько несет перегаром, зауважал его, знаешь, несмотря ни на что.

Так вот, Полина. На даче ей просто требовалась мужская помощь. Поправить забор, передвинуть бочку, собрать детские кроватки, а чуть позже я стал выполнять и ее личные просьбы. Привозил продукты, вскапывал грядки. Ты не переживай, работать я тоже успевал – мы с ней установили удобный для всех график. Меня это поначалу напрягало, а потом влился. Отношения между мной и Полиной сложились хорошие, ее пацаны меня держали за своего. Иду, бывало, по участку, а на каждой ноге по ребенку висит. Смешные такие. Потом майор отблагодарил деньгами, я еще брать не хотел, но он прямо в приказном порядке… Сам он жене помочь, конечно, мог, но все-таки зарабатывал деньги, а своего водителя чаще одного раза в пару недель ей на помощь присылать не имел права. Вот и поставил меня своим временным адъютантом. Так я и катался время от времени в область и обратно.

Продолжалось это все лето, а потом они с дачи вернулись в Москву. Мы с Полиной успели подружиться. Она мне много о себе рассказывала. Сама она из семьи учителей, моложе мужа на десять лет. До трагедии работала на Лубянке. Сначала занималась прослушкой, а потом перевелась в какой-то отдел… не помню. Машбюро, архив или делопроизводство. Суть ты понял. Через ее руки прошло очень много документов, в том числе и личных дел штатных и внештатных сотрудников. Ее считали местной достопримечательностью – она обладала феноменальной фотографической памятью. Могла вспомнить номер документа двухлетней давности, его содержание и фамилию того, кому он был направлен. Годы тренировки. Представляешь, какой полезный талант! Если Громов хоть как-то засветился в бумагах, если его фотография хотя бы раз мелькнула перед ее глазами, она расскажет о нем абсолютно все. Даже то, о чем он сам не подозревал. Лева, теперь второй поворот налево – и, считай, приехали.

Полина Гессель проживала в блочной «башне» недалеко от метро «Беговая». Гуров припарковал свой «Пежо» под окнами дома и порадовался тому, что в послеобеденный час не пришлось торчать в дорожной пробке.

По пути Орлов попросил остановиться возле цветочной палатки и выкатился оттуда с букетищем кроваво-красных георгинов.

– Обожает их, – сообщил Орлов. – Хотя она совершенно простой в общении человек. После смерти мужа продала хоромы на Смоленке и перебралась сюда. В этом районе, кажется, она родилась и выросла.

Гуров представлял Полину Гессель по-своему. Она виделась ему статной, с прямой спиной и непременно с тяжелыми длинными волосами, уложенными в виде аккуратного пучка. Но дверь квартиры открыла женщина совсем иного типа. Дородная, с трудом передвигающая ноги. Орлов чуть ли не руки ей принялся целовать, а букет вручил с таким выражением лица, словно самолично притащил его из Африки.

– Спасибо, Петя, – скупо улыбнулась Полина и взглянула на Гурова. – Здравствуйте.

– Это Лев Иванович, работаем вместе, – представил его Орлов. – Есть у меня еще один кадр, но у него спину прихватило. Проходи, Лева, не стесняйся.

Полина занимала собой почти всю ширину коридора, сыщикам пришлось очень медленно идти за ней вслед, потому что обогнать ее, чтобы придержать дверь, не было никакой возможности.

Они зашли в комнатку, большую часть которой занимал огромный жесткий диван. Прикроватный столик был уставлен чашками с водой и коробочками с таблетками. В комнате стоял тяжелый запах лекарств и более застарелый – сигаретного дыма.

Гуров незаметно всмотрелся в лицо Полины. Когда-то оно было очень красивым, а теперь расплылось и побледнело. Тонкая белая кожа не могла скрыть темные полукружья под глазами, они были заметны даже под наспех наложенным макияжем. Пожилая больная женщина не смогла встретить гостей, не причесавшись и не приодевшись. В честь Орлова