— Давайте начнем с самого начала, — сказал я. — Мое первое свидание с женой произошло случайно в концертном зале «Райман». Она поймала меня с ее гитарой в руках, поэтому для того, чтобы умаслить ее, я сыграл вот это…

Принимая во внимание врожденный талант Джубала, одной из первых песен, которым я его научил, была «Выпусти это». Он начал выстукивать ритм на крышке своей гитары, я воссоздал вой ветра пронзительным свистом, и Делия исполнила мою песню для всех нас. Это было хорошее начало.

Где-то в середине я перестал играть, огни рампы потускнели, и пятно света сосредоточилось на Джубале, который вовсе не возражал против этого. Было приятно наблюдать, как он обретает силу, видеть удивление публики его блестящими способностями, слышать аплодисменты, а потом наблюдать довольную улыбку на его лице. Пожалуй, он больше не боялся.

Через два часа мы исполнили все хиты Делии. Несколько песен для нашей новой записи. Несколько кавер-версий, особенно полюбившихся слушателям. Мы завершили концерт песней «Давно ушедший».

— На создание последней песни потребовалось двадцать пять лет, — сказал я. — Когда я в последний раз попробовал исполнить ее для таких же людей, как вы, дело обернулось не лучшим образом, так что…

Многие узнали песню, засмеялись и стали хлопать в ее предвкушении. Многие пришли сюда именно из-за этой песни.

— Она следует ходу моей жизни. От надежды до боли, от блужданий до… — Я высоко поднял руки с раскрытыми ладонями. Так высоко, как только мог. Когда я это сделал, Блондин выпрямился на стропилах и потянулся к потолку.

— …До возвращения домой, — продолжил я. — Она называется «Давно ушедший» и начинается примерно так…

Мы покинули сцену под овацию. Зал аплодировал стоя. За кулисами мы собрались, встав в кружок. Все испытывали то особое ликование, которое ощущают музыканты после успешного выступления, — все, даже Биг-Биг. Мы повеселились на славу. В то время как мы с Делией чувствовали, что сделали большой глоток свежего воздуха, внимание Джубала было направлено куда-то еще. Он то и дело заглядывал за угол.

Я положил руку ему на плечо:

— Ты в порядке?

Он указал на сцену:

— Что затевает этот парень?

Он указал на центр сцены, где стояла гитара.

— Какой-то чувак играет на моей гитаре.

Сцена была пуста. Я улыбнулся:

— Он большой?

— Больше, чем Биг-Биг.

Из зала нас вызывали на бис.

— Он хорошо играет?

Джубал кивнул и одновременно нахмурился.

— Даже лучше, чем ты. — Он выглядел сконфуженным. — Разве ты его не слышишь?

Я достал из-за спины записную книжку, передал ему и пошел на сцену.

— Что мне делать? Спросить, хочет ли он чизбургер?

Я улыбнулся:

— Ты сам разберешься.

Мы вернулись на сцену, где Джубал наклонился и робко взял свою гитару. Когда я обратился к залу, его голова моталась из стороны в сторону, а внимание было сосредоточено на хоре. Блондин сидел в первом ряду, откинувшись на спинку стула, вытянув ноги перед собой и скрестив руки на груди. Вид у него был довольный, пожалуй, даже самодовольный.

Я провел пальцами по струнам и стал наигрывать песню, которую только начал репетировать для Делии. Я играл, памятуя об отцовском наставлении, что великие музыканты знают, какие ноты нужно сыграть, а какие оставить в покое. Исполнив вступление, я наклонился к микрофону, но потом передумал. То же самое наставление было справедливым и в отношении слов.

Делия подхватила мелодию вместе с хором и начала петь без слов. Биг-Биг заполнял паузы между аккордами. Джубал растерялся из-за появления неведомого посетителя и потому, что я играл песню, которую он раньше не слышал. За прошлый год, пока мы учились и перелагали песни из одной тональности в другую, я научил его Нэшвиллской системе счисления. Было увлекательно начать песню в одной тональности, модулировать ее на ходу и закончить во второй или в третьей тональности. Он спец в этом деле. Я прошептал в микрофон:

— Тональность ми. Раз, два, три, четыре…

Джубал заиграл, поглядывая на меня на тот случай, если будет нужно изменить тональность.

У Джубала было несколько музыкальных талантов, одним из которых было чувство ритма в ведущей руке. Он неосознанно делал то, что другие учили годами, так и не достигая совершенства. Я заговорил в микрофон, но продолжал смотреть на мальчика:

— Народ, он раньше никогда не слышал эту песню. — В зале раздались аплодисменты. — Весело будет наблюдать за твоей карьерой!

Я любил слушать, как играет этот парень.

Потом я повернулся к публике:

— Когда я думаю о своей жизни, то мне на ум приходит несколько образов. Если вы знакомы с моей историей, — с нашей историей, — то знаете, что примерно в это же время в прошлом году на концерте у Водопада мое здоровье немного пошатнулось.

Мэри, сидевшая в первом ряду, громко рассмеялась:

— Только подумать!

— Интересно, о чем бы ты подумала, если бы кто-то попытался утопить тебя в ледяной воде. — Я кивнул в сторону Биг-Бига. — Я не делаю вид, будто понимаю все, что случилось. Но я знаю, что это, — то, что происходит сейчас, — только прелюдия. Репетиция. Вступление. Когда-нибудь каждого из нас призовут и дадут ему шанс присоединить свой голос к песне, которую мы никогда не слышали, но всю жизнь знали о ней.

Мой отец читал проповеди о том, что мы созданы для музыки. Каждый из нас является живым музыкальным инструментом. Тогда я смеялся над ним, над его нелепыми идеями и театральными жестами, но теперь уже нет. Отец был прав. Он был прав практически во всем. Он почти везде любил петь во весь голос. Ему было наплевать, что подумают остальные. Однажды мы шли по проходу в бакалейном магазине, и он начал петь «Братца Жака»[56] с таким же искренним чувством, словно это была ария из «Мессии» Генделя. Я стоял рядом с ним и прятал лицо. Мне хотелось провалиться сквозь землю, но отец продолжал петь как ни в чем не бывало.

Я встал и кивком предложил Джубалу сопровождать меня. Потом я заиграл громче и добавил:

— Когда-нибудь я снова буду петь вместе с моим отцом. Снова услышу его замечательный голос. Но до тех пор мы будем создавать собственную музыку. Вот новая песня. Она простая, никаких изысков. Четыре аккорда и музыкальная связка. У нее даже еще нет названия. Я написал ее, чтобы спеть вместе с вами. Чтобы наши голоса вознеслись к небесам. Поэтому прошу вас: встаньте и пойте вместе со мной. Так громко, как вам хочется. — Я посмотрел через плечо, где Энди вывел слова на большой экран. — Это песня любви для моего отца…