— Жить очень хочется, — максимально честно ответила я.

— Мне тоже.

Ура! Контакт налажен, инцидент временно исчерпан. Главное теперь — отвлечь внимание Стефианира от всяких опасных раздражающих факторов. Обо всем остальном можно будет и потом подумать. Если оно будет, это потом.

«Изменщица! — раздалась в моем сознании возмущенная мысль того самого раздражающего фактора. — Если не трупов, то хотя бы меня постеснялась».

О, кстати о трупах.

— Стеф, у нас мало времени, — осторожно напомнила я, стараясь не спугнуть шаткое душевное равновесие вампира. Не думаю, что второй раз мой уникальный, но незапатентованный метод сработает. Эффекта неожиданности уже точно не будет.

Мне согласно кивнули и не очень вежливо подтолкнули к выдвинутому металлическому ящику. Лицезреть его содержимое совершенно не хотелось, но, видимо, звезды для меня сегодня сложились так, что трупы встречаются чаще живых. Делать нечего, пришлось смотреть. Да и любопытно, если честно, как выглядят настоящие вампирши. Или вампирицы?

Не буду скрывать, я ожидала увидеть обезображенное шрамами от многочисленных гистологических проб лицо, истыканные иглами руки, уродливые рубцы, изрезанное скальпелем тело со следами трупного разложения. Мерзкое, отвратительное, совершенно неэстетическое зрелище, что неудивительно — трупик-то далеко не свежий.

Однако передо мной сейчас лежала молодая красивая женщина. Ее кожа была бледной, но не синюшной, как полагается покойникам, никаких синяков, шрамов и других видимых повреждений я сразу не заметила. Лишь маленький, грубо зашитый рубец на животе напомнил мне о том, что мы с ней как-то связаны. Длинные темно-каштановые волосы беспорядочно разбросаны по плечам и груди, глаза, обрамленные пушистыми ресницами, плотно закрыты, из-под пухлых чувственных губ выглядывают кончики белоснежных клыков. Чем-то на Стефианира похожа. Может, родственница? Определить ее истинный возраст я не решилась, все равно ошибусь на пару-тройку столетий, но по человеческим меркам вампирше можно было дать лет двадцать пять, не больше. И вообще, у меня возникло ощущение, что она просто спит. Ну не могут выглядеть двухмесячные трупы настолько живыми, даже при должном хранении.

— Ты уверен, что это она? — не сводя недоверчивого взгляда с мертвой девицы, решила я озвучить свои сомнения.

— Конечно! — с уверенностью заботливой мамаши, в любом виде узнающей свое дитя, заверили меня. — А что тебе не нравится?

— Ну… э… вот… понимаешь… — Мне никак не удавалось подобрать слова, чтобы ненароком не оскорбить чувства покойной. Точнее, ее фатально опоздавшего спасителя. Не хочется выглядеть совсем уж бестактной.

— Тебя смущает, что Стадия так хорошо выглядит, будто всего лишь спит? — проявил чудеса догадливости Стеф.

— Угу.

— Это действие моей крови.

Если бы я еще что-нибудь поняла.

— Вампиры никогда не пьют кровь друг друга, — доверительно сообщили мне. — И это не из праздного чувства патриотизма. Наша кровь может убить возжелавшего испить ее, если того захочет ее хозяин, или, напротив, исцелить при необходимости. Воскресить мертвого вампира наша кровь, конечно, не в состоянии, но при наличии некоторых способностей и определенной связи с умершим… — На этих словах клыкастый реаниматор прикрыл глаза, словно хотел спрятать от посторонних взглядов глубоко затаенную печаль, но быстро справился с собой и продолжил: — Остановить разложение и частично повернуть вспять физические процессы, заставив органы и системы снова работать, вполне способна. Достаточно было всего двух капель моей крови, попавших на смертельную рану Стадии, чтобы алаканта очень быстро вернула себе прежний, можно сказать — прижизненный облик. У нее работает сердце, сокращается диафрагма, есть мышечный тонус и, что самое главное — чистая, истинная кровь алаканты бежит по сосудам. Живой труп, как говорят у вас на Земле. Только это недолговечно. Довольно быстро наступит обратный процесс, и он будет поистине молниеносным. Нужно спешить.

— И зачем это? — не поняла я. Не все ли равно, как выглядит труп? Не собирается же Стеф прихватить останки своей подруги, или кем она ему там приходится, с собой? Самому бы выбраться.

— Затем, что тебе чисто психологически, наверное, будет приятнее прикасаться к красивой девушке, почти живой на вид, чем к далеко не свежему покойнику со следами биологического разложения.

Я даже хрюкнула от избытка эмоций. Убийственная прямота моего клыкастого приятеля иногда просто поражает. Неужели он думает, что после его незабываемой откровенности мне станет легко и просто щупать мертвецов. Чисто психологически.

— А зачем мне к ней прикасаться? — осторожно поинтересовалась я, заранее предчувствуя, что ответ мне совсем не понравится.

— Ты должна сделать несколько глотков ее крови.

— Что я должна сделать?! — Мне не послышалось?

— Несколько глотков ее крови, — устало повторил Стефианир.

И он это серьезно?

Конечно, в чем вопрос! А еще откусить кусочек печени, пожевать почки (то есть почку), помусолить спинной мозг и на десерт погрызть сахарные косточки в собственном соку. Вот счастье-то привалило. И он еще хочет сказать, что «чисто психологически» мне будет приятнее все это проделать с более свежим трупом. Да мне без разницы, какой свежести передо мной труп!!! Одна мысль, что к нему нужно прикоснуться, приводит меня в ужас! А тут еще и кусать надо! Я же не стервятник и не вурдалак какой-нибудь! Нет, если б вампирша живая была — без проблем, главное, чтобы свою кровь мне насмерть не заговорила, но питаться мертвечиной я не намерена. И пусть сколько угодно говорят: «Все полезно, что в рот полезло», — мне такое «угощение» на пользу точно не пойдет. Разве что желудок прочистит основательно и аппетита лишит минимум на неделю. В конце концов, это святотатство и надругательство над мертвыми!

О чем я излишне эмоционально и сообщила. А пусть сначала думает, прежде чем всякую гадость предлагать. И нечего списывать странность просьбы на психическую несовместимость вампиров с нашим миром. Такого даже в кошмарном сне маньяку-извращенцу, типа моего мужа, не приснится. Вот уж поистине — упырь! Или это коварная месть за несанкционированный поцелуй?

— Светлана, я не имею права тебя заставлять, — каким-то подозрительно зловещим тоном прокомментировал мои веские доводы «против» Стефианир. — Но только кровь алаканты может открыть Врата.

— Так замечательно! — неизвестно чему обрадовалась я. — Выпей ее сам и ступай с миром. К тому же опыт у тебя уже есть, а я дилетант зеленый, мало ли каких дел натворю, потом вовек не разберешься…

— Открыть Врата сейчас можешь только ты.

— Почему это?

— Потому что теперь ты и есть алаканта. Почти алаканта…

Приехали! То кровь вампира нужна, то я сама, то алаканта пресловутая. Свихнуться можно.

— Твой муж оказал тебе странную услугу. — Стеф начал говорить монотонно и как-то безжизненно. — Медвежью или нет, сказать трудно. Но даже капля крови истинного вампира на правах сильного полностью подчиняет себе энергетическую структуру человека. И здесь слишком важно, какими именно качествами обладает вампир, отдавший свою кровь. Если он мерзавец и негодяй, то человек в скором времени неминуемо станет таким же, даже если он до преобразования был святым ангелом. И наоборот.