Я открыла было рот, чтобы высказать этому напыщенному и трусливому профессору все, что думаю о предательстве вообще и о нашем отдельно взятом случае в частности, как вдруг почувствовала, что тяжесть с моих плеч внезапно исчезла. Сердце предательски екнуло. Неужели все-таки опоздали? Вадим почему-то испуганно вздрогнул и резко замолчал, во все глаза уставившись поверх моей головы. Я быстро обернулась.

Вампир прямо и гордо стоял позади меня. Его взгляд раскаленными углями жег нерадивого ученого, бледные губы исказила презрительная усмешка, дрожащая рука взметнулась в странном, словно поглаживающем что-то жесте. В холодном трупохранилище сразу стало нестерпимо жарко. Кафельная плитка на стенах, металлические ящики с трупами и стеклянные плафоны на потолке поплыли от невероятно высокой температуры. Смертоносный жар медленно, но неумолимо подбирался от периферии помещения к центру, где, собственно, и стояли все мы. Воздух заволокло едким синтетическим смрадом, дышать стало почти невыносимо.

— Что ты делаешь, упырина подлая? — испуганно заорал профессор, начиная в панике метаться перед постепенно бледнеющим порталом.

Ответ был очень тихим, но емким и твердым:

— Плачу по счетам.

И вконец обессиленное тело Стефианира как подкошенное снова рухнуло на мои хрупкие девичьи плечи. Поймать-то я его поймала, а вот удержать равновесие уже не получилось. И мы вдвоем стали падать, увлеченные силой инерции. На траектории полета оказался наш убитый горем по поводу бесславной гибели любимого детища ученый. Он не успел отскочить в сторону, да и некуда было — плавящая все вокруг волна неумолимо сжималась, заключая нас в свои смертоносные объятия. И вот уже три тела бесформенной ругающейся и причитающей кучей вваливаются в утратившие свой первозданный блеск Врата. Нестерпимый жар раскаленным языком лизнул свою законную добычу.

«Никто не может занять чужого места, не лишившись своего. Каждая песчинка лежит только там, где ей положено, и сколько бы ни было в мире этих песчинок, они лишь заполняют чье-то пространство и никуда не исчезают бесследно. Ни одна капля не упадет в неположенном месте, ни один лист не вырастет не на своем дереве, ни одно животное не родится не от своей матери, ни одно существо не думает о том, чего нет».

Мир перед глазами померк от боли и свернулся до состояния маленькой, ничего не значащей точки, темнота поглотила свет, сознание вежливо помахало мне ручкой. Пока, родная!

— Светка, очнись! — донеслось до меня откуда-то издалека. Голос казался смутно знакомым, но почему-то не желал узнаваться. — Свет, ты меня слышишь? Открой глаза!

«Не хочу», — вяло подумала я, мстительно не реагируя на настойчивые просьбы неизвестного просителя. Единственно, чего мне сейчас хотелось — покоя, но моим мнением, кажется, интересоваться никто не собирался. И что за жизнь пошла? Даже после смерти от меня чего-то требуют.

— Назарова, чтоб тебя… Все, сама напросилась!

Боль от хлесткой пощечины заставила меня забыть о вожделенной нирване и все-таки открыть глаза. Хотя бы только для того, чтобы покарать того нахала, который посмел со мной так жестоко обойтись.

Яркий свет полной луны неприятно резанул по сетчатке, заставив непроизвольно зажмуриться.

— Фух, слава богу! Жива!

Я не была в этом так уж уверена, но к сведению приняла и, наученная горьким опытом, второй раз открывала веки очень осторожно. Надо мной сразу же склонилось обеспокоенное лицо.

— Вадим? — недоуменно уточнила я, хмуро всматриваясь в печально знакомые черты с почему-то треснутыми очками на переносице. — От тебя даже на том свете спрятаться невозможно?

— Не знаю, на каком мы сейчас свете, — быстро затараторил муж, — но хватит уже валяться. Вставай быстрее и открывай свои Врата обратно на Землю, пока нас тут не засекли. — И меня настойчиво потянули за руку.

— Какие Врата? На какую Землю? — Я, кряхтя и охая, словно столетняя бабка, приподнялась на локтях, предварительно выдернув из цепких пальцев едва не оторванную руку. Слабость во всем теле была неимоверной.

Я осмотрелась по сторонам. Ночь. Лунная, тихая, теплая. Под ладонями чувствуется мягкая травка, ночное светило заливает призрачным светом незнакомую холмистую местность, разбавленную редкими перелесками, далекий горизонт угадывается только по размытости оттенков черного и темно-синего. Больше ничего не видно. Зато запахи… Пряные, дурманящие, совершенно чужие. И только за спиной, словно отсекая все возможные пути к отступлению, зловещим исполином возвышается невероятно высокая мрачная скала.

И тут последние события лавиной обрушились на мое заторможенное сознание. Это что же получается? Мы смогли пройти через те самые Врата? У нас все-таки получилось? Мы в мире вампиров? Или нас куда похлеще нелегкая занесла?

— Где Стефианир?! — потребовала я незамедлительного ответа у мужа.

— Да вон валяется, — недовольно пробурчал тот, указывая на небольшой овражек справа от меня. — Сдох, кажется. Эх, такой экземпляр даром пропал…

Я, не слушая его занудных стенаний, метнулась к неподвижно лежащему вампиру и бесцеремонно принялась тормошить распростертое на земле тело. Даже искусственное дыхание и непрямой массаж сердца пробовала сделать. Стеф на мои потуги не реагировал.

— Не трать силы, Свет, — осторожно тронул меня за плечо Вадим. — Он в нашем-то мире уже не жилец был, а переход просто его добил. Лучше напрягись на открытие портала обратно, да поскорее.

— У меня случайно получилось, не знаю как, — глухо ответила я, стараясь сдержать рвущиеся наружу слезы. Смерть этого странного упыря потрясла меня гораздо сильнее, чем мне того хотелось бы.

— Я как ученый не верю в случайности, — оптимистично заявил муж.

— И не напрасно! — Посторонний, четко поставленный голос, прозвучавший, казалось, прямо над головой, заставил нас подскочить от неожиданности.

Три высокие мужские фигуры словно материализовались из мрака прямо перед нами. Луна осветила бледные как маски лица с заметно выпирающими верхними клыками, длинные свободные плащи спадают почти до земли, у одного, стоящего чуть впереди остальных, тонкий удобный посох в левой руке. Кто они такие и что здесь делают, догадаться было несложно. Так же сразу стало понятно, что попали мы как раз туда, куда хотели попасть. Точнее, куда хотел попасть Стефианир. Значит, действительно получилось.

Вадим, видя полный провал быстрейшего возвращения своей профессорской тушки на историческую родину, привычно прыгнул мне за спину, предоставив жене безоговорочное право вести переговоры. Обладатель посоха сдержанно хмыкнул, правильно расценив сей малодушный жест, но комментировать его не стал. Смерил наш чужеродный дуэт пронизывающим, будто рентген, взглядом, от которого захотелось закопаться под ближайшим кустом, и коротко приказал:

— Проводите пока наших незваных шайрэ в замок. Род Исскуронов известим утром, — развернулся и, больше ни на кого не глядя, уплыл в темноту. Двое оставшихся вампиров тут же перетекли по обе стороны от нас, недвусмысленно давая понять, что делать ноги бесполезно.