– Очнулся, – отмечает навалившаяся мне на грудь полицейская.

Пытаюсь поймать ее взгляд, но Бемби смотрит в стену. Приподнимаю голову, понимаю, что лежу на столе. Вижу равнодушное лицо Мори, удерживающего мои ноги, только едва намеченная улыбка касается губ.

– Вот и хорошо, – говорит Бет со стороны моей несчастной руки. – Можете отпускать. Ты же не будешь мешать, правда, Эдриан?

– Не буду, – хмыкаю я, но продолжить не успеваю.

Потому что они действительно отстраняются, словно держали меня только из-за того, что закончилось обезболивающее. Инстинктивно поворачиваюсь, смотрю на левую руку и тут же зажмуриваюсь. Не хочется считать это частью своего тела. Фыркает рядом Эл.

– А я смотрел. Эй, Дождь, ты трусливей меня!

Через силу улыбаюсь. Видеть кровь через камеры было проще. Особенно не свою.

– Ты повредил связки. – Голос у Бет ровный, интонации идеального врача. – Кисть, возможно, будет плохо работать, и шрамы, конечно, останутся серьезные. Не все обрывки я смогла ровно сшить.

Судя по тому, что я видел, «серьезные шрамы» – сильно преуменьшенное описание того, как будет выглядеть моя рука.

Ситуация нереальна настолько, что приходится цепляться за обыденные детали. Хочется спросить: «Вы вообще поняли, кто я? Если да, то почему не убили меня?» Знаю, это не лучшая идея, но другой у меня нет. Не понимать, что происходит, тяжелей.

– Ага, щас, убить, – фыркает Рика. – Ты мне должен интервью!

– И по-моему, сейчас тебе страшней, – вздыхает Лекс.

– А Женевская конвенция запрещает пытки, – подхватывает Эл.

Смеется хором с Рикой, сияют улыбками. Лекс тянется погладить меня по голове, сталкивается с Нэбом. Тот просит мягко:

– Не бойся нас. Мы не враги.

– Кто откажется от живой подсказки к тестам, – хмыкает Рика.

– Я не смогу помочь, – качаю головой. – Только посоветовать доверять друг другу, но это и так понятно. Нижние тесты слишком опасны, чтобы идти туда, рассчитывая на подсказку.

Замолкаю. Я ведь оправдываюсь перед ними. Я боюсь, потому что их много. Потому что я их не понимаю.

– Он нам не доверяет, – замечает Мори.

– Думает, что мы должны были его убить, – щурится Винни. – А если не убили сразу, значит, собираемся сделать это потом.

– Может, его стукнуть? – предлагает Рика. – Чтобы успокоился.

Бемби, не понимающая шуток, заслоняет меня, Бет, закончив колдовать над перевязкой, говорит:

– Ему от этого не станет легче, наоборот. Смотри.

Она протягивает руку, и я невольно вжимаюсь лопатками в стол. Слишком хорошо помню жажду мести, горевшую в этих темных глазах.

Ладонь ложится мне на грудь. Просто раскрытая ладонь. Выдыхаю, щеки горят. Мне стыдно так сильно бояться. Мне стыдно, что они это видят, что Бет чувствует, как колотится мое сердце.

– Успокоительное? – Мори, как обычно, лаконичен.

– Не надо. – Бет качает головой. – Пусть привыкнет сам.

Это принятие, которое они дают… Я ведь собирал обычных людей, проблемных даже. Почему они ведут себя так?

– А теперь расскажи, пожалуйста, – просит Эл, помогая мне сесть, – как вышло, что Элли превратилась вот в это? Мы заметили, когда, но как? Что за Электра, откуда она взялась?

Объяснять то, что я сам, как оказалось, не вполне понимал, сложно. Приходится ограничиваться более-менее очевидными фактами.

– Она моя сестра. Близнец, как видите. Когда нам было четырнадцать… – Не хватает воздуха, я словно захлебываюсь ледяной водой, зрение подводит, все размывается…

– Эдриан, – спокойно зовет меня Бет, – ты здесь. Все в порядке.

Я здесь, верно, но разве это называется «в порядке»?

– Если ты не можешь об этом говорить, мы не будем настаивать. – Она одним взглядом останавливает всех, кому хочется продолжить допрос.

– Я так поняла, это запутанные семейный разборки, – морщится Рика. – Потрахайтесь уже и не делайте остальным людям мозги!

Краска обжигает щеки, сжимаются кулаки.

– Тебе помогло, и ты теперь всем советуешь? – фыркает Эл.

Звонкий подзатыльник.

– Эй, за что?! – возмущается Рика.

Меня немного отпускает. Достаточно, чтобы повернуться к ним. Мори встряхивает ладонью, Рика потирает макушку, но, взглянув на меня, мгновенно перестает изображать несправедливо обиженную:

– Извини, дурацкая шутка. Детские проблемы с эмпатией.

– Домогалась ты всегда до людей, зверей не мучила. – Мори смотрит на кузину насмешливо. – Странные у тебя были проблемы с эмпатией.

– Давайте по делу, – коротко просит Бэмби. – У нас все-таки чрезвычайная ситуация.

На нее смотрят недоуменно, она поясняет:

– Мы не знаем, как изменятся правила.

– Вряд ли она будет что-то менять для вас, – говорю быстро. – Вы можете проходить дальше.

Теперь удивленно смотрят на меня. Ежусь под взглядами – слишком много внимания, которое я уже много лет стараюсь не привлекать.

– Ладно, – дергает плечом Эл, первым отводя глаза. – Давайте выбираться. Осталось всего два этажа.

– Там же не нужно гимнастикой заниматься? – уточняет Лекс.

Прикусываю губу. Я не знаю правил сестры, а она хранит молчание. Что она будет делать, если я подскажу им?

– Не обязательно, – отвечаю аккуратно.

Кто-то хмыкает над моей осторожностью, это заставляет выпрямиться, шагать без помощи.

Целая толпа движется к лестнице, течет единым потоком. Я оказываюсь впереди, сам не понимая как. Неуютно от осознания того, сколько человек за спиной, от понимания – если я остановлюсь, меня толкнут, спросят, окликнут, обтекут, как река обтекает камень. Только река мчится дальше, забыв о камне, а люди нет.

Дверь бокса, второй этаж. Снова тот же тест, дрожь проходит по спине. Что там будет? Если то же самое?

– Ты первый, – хмуро велит Бемби.

Вкладываю руку в нишу. Полоса сканера проходит по коже, мигает красным. Растерянно бормочу:

– Почему я не могу…

Только тогда осознаю, что вообще пытаюсь сделать. Глупость ситуации смущает, хочется спрятаться от нее.

– А ты сам не догадываешься, братик? – смеется из динамиков Электра. – Это ведь твоя техника. Почему дверь не пускает тебя?

– Потому что у меня нет ключа, – отвечает Миротворец моими губами. – Но я прошел все тесты, когда делал их!

– Доверяя сам себе, – парирует сестра. – Не считается.

– Как же мы попадем наверх? – растерянно спрашивает Лекс. – Нельзя ведь через боксы.