Краснею, вспоминая подробности ее задания, но она права.

– Ага, – с облегчением соглашается Винни. – Идем сразу?

– Э, а еда? – протестует Рика. – Война войной, а обед по расписанию! Думаете, Элли уже разобралась, как отправлять пиццу по вентиляции?

Динамики смеются звонко, совершенно по-детски. Кажется, не только у меня мороз по коже от такой реакции. Мори озвучивает вывод:

– Даже если освоила, не факт, что станет пользоваться.

Не все в восторге от задержки. Мне тоже кажется, что можно было бы поесть позже, вернувшись, но спорить никто не берется.

Вчерашняя карбонара, разогретая в микроволновке, намного вкусней привычных консервов. Но после режима последних дней и сегодняшнего утра запихиваю ее в себя через силу. Зато чай вкусный.

– Если не хочешь, не ешь, – тихо советует Бет.

Она за столом рядом со мной, дальше сидит Рика, жует не спеша, листая блокнот, – теперь не из салфеток, а на обратной стороне распечаток. Откидывается на стуле так резко, что чудом не падает.

– Эй, Элли! Я опросник просила у твоего брата, но он его, похоже, забыл. Сделай доброе дело, нагугли, а? И еще, – поворачивается ко мне, улыбаясь во все зубы, – ты мой блокнот подобрал?

Я киваю, но спросить, стоит ли приставать к Электре, не успеваю.

– Видела? Глянь там, будь другом! В прошлой версии начало намного лучше получилось, вдохновение – великое дело!

Хорошо, что в комнатах отдыха нет ничего, чем можно навредить. Только это позволяет делать вид, что мне не страшно. Притворяется Рика или в самом деле не понимает, что моя сестра так же опасна, как был я в самом начале? Она – Миротворец от рождения.

– Она убийца, – говорю тихо, найдя единственный способ коротко объяснить, почему не надо действовать с ней так же, как со мной.

Рика бросает на меня острый неодобрительный взгляд, тут же широко улыбается, явно собираясь объяснить, что это не повод отказываться от гугла. Ее опережает Мори, остановившийся за плечом кузины:

– А осужден был ты.

Рика бурчит что-то неразборчиво. Разговор норовит свернуть туда, где меня, судя по недавнему опыту, ждет ощущение ледяной воды и недостатка воздуха. Однако мне везет – его возвращает на прежние рельсы Эл. Говорит просто:

– Ты ведь жив. – Поднимает голову к камере, слабо улыбаясь. – Ты не убила Эдриана и не дала ему умереть в боксе. Ты позвала нас. Ты ведь нас знаешь, ты понимала, что мы его спасем. Получилось так же, как когда мы с тобой застряли.

Да, я жив. Благодаря им, а не ей. Я жив, а родители… Холодно. Так, что сводит зубы. Кажется, невозможно пошевелиться, вода давит на грудь, пальцы стали неловкими, и никак не отстегнуть ремень…

Горячая рука ложится на плечи. Второй раз меня возвращает к реальности спокойный голос Бет:

– Эдриан, ты здесь. Что бы ни случилось в прошлом, оно прошло.

Прошло? Тогда почему мне каждую секунду кажется, что я там, и все, что могу, – снова и снова дергать ручку двери, надеясь, что она поддастся?

– Идемте наверх, – предлагает Винни. Мне чудится понимание в его зеленых глазах. – Если займешься чем-то, станет легче.

Встаю, кивая. Он прав. Я знаю, я сам каждый раз так сбегал от самого себя. Это привело меня сюда. Впрочем, именно «сюда» – не плохо, а всего лишь не укладывается в голове. Это количество взглядов, прикосновений, эмоций… Кажется, я могу зависнуть, как перегруженный ноутбук. Но пока держусь.

Подхожу к дверям, поднимаю голову. Жду, она ждет тоже, я слышу помехи. Конечно, быстрей всех это надоедает Рике:

– Тук-тук, есть кто дома? У нас с собой золотой ключик, открывайся, волшебная дверца!

Прыскает кто-то за спиной, я оглядываюсь, удивленный, – они что, все собираются подняться со мной? Зачем? – и понимаю, что динамики тоже фыркнули, давя смех.

Тороплюсь взглянуть в объектив, попросить:

– Открой, пожалуйста. Или скажи, как нам иначе попасть наверх.

– Попросить – правильное решение, братец.

Охаю, хлопая себя по шее от кольнувшей боли, шепот прозвучал словно в моей голове. Пальцы нащупывают тонкую царапину за ухом.

Ты вживила мне чип? Ты же никогда не занималась хирургией!

– Что случилось? – спрашивает Бет за спиной, тянется ко мне.

Я качаю головой, шагаю на первую ступеньку за открывшейся дверью.

– Все в порядке.

Остается надеяться, что сестра действовала в стерильных перчатках и я не заработаю заражение крови.

Шагаю вверх, останавливаюсь перед каждой дверью, прошу открыть. Один раз сестра обращается к нам первой, говорит где-то сзади:

– Бемби, ты же не думаешь, что я совсем за вами не слежу?

Такой веселый голос, что очень хочется попросить полицейскую не рисковать.

Рука болит, на бинтах проступила кровь. Интересно, осталось ли на втором этаже пятно на полу, или сестра, как я до того, смыла его. Вздрагиваю, живо представляя, как Электра становится в еще не застывшую кровь, белые кроссовки впитывают цвет, а сестра наклоняется, кладет ладонь на пол, поднимает к лицу. Смеется. Она всегда любила кровь. Мы как-то порезали руки, чтобы посмотреть, какая она. Сестра не плакала, поэтому я не плакал тоже. Смотрел, как она тычет иглой в алую каплю, ведет по ладони, дает растечься по сгибам. Было страшно и опьяняюще весело.