Будет ли все это гореть?

Персефона приказала сложить костер из бревен, только кто же в холодную зиму станет тратить хорошее дерево неизвестно для чего?

Гиффорд улегся на спину и позволил себе чуть-чуть отдохнуть. Руки и ноги отчаянно болели, но он был жив. Он совершил невозможное – вырвался из Алон-Риста и меньше чем за день добрался до Дьюрии верхом на лошади. И что теперь?

Он сел.

А как бы поступила Роан?

Она придумала бы какой-нибудь необычный способ – например, использовать силу ветра. Глядя на кострище, Гиффорд не нашел ничего подходящего для растопки. У меня нет даже двух палочек, чтобы потереть их друг об друга. Вокруг валялось множество камней. Гиффорд много раз видел, как Хэбет высекает искры, стуча камнями. Он попытался сделать так же – ничего не вышло.

Не надо было слезать с лошади.

Возможно, где-нибудь неподалеку есть еще одна деревня, в которой найдется огниво и растопка или жаровня с углями. Гиффорд огляделся, но не обнаружил Нараспур: видимо, она ушла.

Как долго продержится Алон-Рист? Сколько времени осталось у Роан? Какой же я герой, если провалю свое задание из-за…

Гиффорд внимательно оглядел костерок из пары поленьев и навоза.

Что там Арион говорила про нагретый солнцем камень?..

Люди, склонные к творчеству, более восприимчивы к силам природы. Они слышат шепот мироздания, и это помогает им двигаться в правильном направлении.

Гиффорд уставился на костер. Он и не надеялся зажечь его, разве что…

Сделай мне одолжение, Гиффорд. Я хочу, чтобы ты пошевелил пальцами вот так.

С тех пор он многократно пытался повторить свой успех, но ему ни разу не удалось. Каждая попытка заканчивалась провалом, однако раньше не возникало жизненной необходимости, чтобы все получилось.

Бывало ли так, что ты очень чего-то хочешь, и это происходит?

Гиффорд ничего так сильно не желал, как зажечь огонь.

Представь, что мои руки превращаются в пепел.

Он глубоко вздохнул, сосредоточился на костре и принялся делать движения руками, словно пощипывал струны арфы.

Сосредоточься. Закрой глаза, если так тебе будет легче.

Так он и поступил. Закрыл глаза и представил, как поленницу охватывает огонь: громкое гудение, волна тепла, треск дерева и пламя – высокое, жаркое пламя.

Гиффорд открыл глаза.

Ничего.

Несколько поленьев и кучка навоза остались прежними, даже не задымились.

Арион солгала. Непонятно зачем, но все-таки солгала. И она, и мистик просто…

Доспехи… они же покрыты рунами!

Гиффорд снял шлем и, нащупав застежки, стащил с себя стальные доспехи – подарок Роан. И тут ему пришла в голову мысль:

Хлопни в ладоши.

Идея возникла из ниоткуда. А может, это посоветовала мистик? Гиффорд не помнил. Мысль просто появилась в голове, невероятно ясная, до странности четкая. Его охватили страх и восторг, потому что он понял: это сработает. Вот ответ на загадку – как всегда, очевидный.

Часто внутренний голос подсказывает нам, что нужно идти налево, или нам просто кажется, что направо идти не стоит. Некоторые называют это чутьем или интуицией, но на самом деле мироздание говорит с нами на древнем языке, который ты почти понимаешь.

Теплый ветер дунул в лицо.

«Роан применила бы силу ветра», – снова подумал Гиффорд.

Он оглядел горизонт и опустился на колени.

Заново научиться говорить на языке мироздания, получать и использовать его силу – это и есть Искусство.

Гиффорд был совсем один, на вершине небольшого холма среди бесплодной пустоши. Никто не мог ни видеть его, ни слышать. Он закрыл глаза и принялся напевать. Снова налетел ветер, мягким трепетным поцелуем коснулся волос. Юноша поднял руки, ощутил движение воздуха между пальцами.

Ничего не произошло. Ничего волшебного, кроме…

Глина.

Как и идея с хлопком в ладоши, мысль о глине возникла внезапно, из ниоткуда. Еще один кусок мозаики встал на свое место, и Гиффорд увидел картину целиком. Воздух… воздух – это глина. Он проходит между пальцами, поддается и формируется. Именно так Гиффорд делал свои чашки, горшки и вазы. Именно так он творил.

Гиффорда затрясло от восторга. Он уловил нечто важное и подлинное, чего раньше не видел и не понимал. Это не выдумка, а правда. Фрэя и мистик не лгали. Он нашел силу внутри себя.

Глина. Ветер, воздух, солнце, земля – все это глина, и он может лепить из нее.

Гиффорд протянул руку, почувствовал тягучесть ветра. Пальцы нащупали что-то еще – сильное, теплое, глубокое. Он стиснул воздух, словно глину, придавая ему форму, сжимая, подчиняя своей воле. Грязь и вода, просачиваясь между пальцами, превращаются в произведения искусства. Вот и сейчас ему требовалось создать произведение Искусства.

Гиффорд сжал кулаки и ощутил, как в них зарождается жар. Вихрь закружился быстрее и быстрее, ероша волосы, толкая в спину и в грудь, поднимая смерч из песка и мелких камушков. Когда гончар открыл глаза, поленница ничуть не изменилась. Ни огня, ни жара, ни дыма.

Неудача. Очередной провал.

Его плечи поникли.

Только на этот раз мой провал… Гиффорд представил, как Роан погибает или ее захватывают в плен. Он не заплакал, лишь громко всхлипнул. Что может жалкий калека против богов и всего мира?

Хлопни в ладоши.

Гиффорд сжал кулаки от гнева и горя. Он ненавидел самого себя, богов, людей, фрэев, стервятников, деревню и в особенности – проклятую кучу навоза, лежащую прямо перед ним. По его щекам текли слезы.

– Я люблю тебя, Фоан, – произнес он, словно вознося молитву.

А потом что есть силы хлопнул в ладоши.

Поленница не загорелась.

Зато развалины Пердифа полыхнули и взлетели на воздух.

Солнце уже клонилось к закату, когда Рэйт постучался в дверь Кайпа. На сей раз он был не один: рядом с ним стояли Мойя и Малькольм. Оконце открылось. Часовой недовольно оглядел незваных гостей.

– Порик, отворяй, – приказала Мойя.