его Марку. Тот тут же выложил на него несколько мелко порезанных кусочков сырого мяса из пакета, который прятал в кармане.

Майя включила чайник и опустилась на стул. Голова у нее все еще кружилась, но грохнуться в обморок при госте казалось неловким.

– Все зараженные коты были чипированы, – произнес Марк, наблюдая за тем, как кот с урчанием заглатывает мясо, почти не жуя. – Чип подавлял функции гипофиза. Такие коты не размножались, и, главное, они не могли заразить себе подобных. Вирус был опасен только для приматов. Когда началось повальное истребление котов, мы пытались доказать, что это бессмысленная мера. Зараженных, искусственно в лаборатории, были единицы. Под истребление попали все. И не только коты, но и рыси, манулы, а в некоторых регионах даже более крупные кошачьи. У них не было шансов. Когда люди опомнились, мировой экосистеме был нанесен непоправимый урон. За исчезновением кошек пришли полчища крыс, полевок… Во многих регионах начался продовольственный кризис. Об этом не напишут в учебниках, но это все было и есть.

– Где вы работаете? – спросила Майя, понимая, что он не может быть человеком из Надзора.

– В службе Надзора, – ответил он, по-прежнему не отрывая взгляда от кота, вылизывавшего миску. – Только в самом непопулярном подразделении: в отделе оценки экологических рисков.

– И вы не боитесь котов? – удивленно спросила Майя.

Чайник отключился, и она, забыв о том, что еще пять минут назад собиралась умирать, вскочила со стула и принялась заваривать чай.

Марк подхватил под живот наевшегося кота и, усевшись на стул, пристроил его к себе на колени.

– Как можно бояться такого чуда? – спросил он и почесал кота за ухом.

Тот тут же заурчал и принялся тереться головой о живот мужчины.

– А ваши шрамы?.. Простите, – смутилась Майя, не зная, как продолжить.

– Вы решили, что они после битвы с зараженным монстром? – Марк улыбнулся, и Майя неловко улыбнулась в ответ, потому что именно так она в глубине души и думала.

– Это просто последствия неудачного эксперимента в лаборатории. И котов там не было. У одного из моих студентов взорвалась колба. Ему повезло меньше.

– Простите, – повторила Майя и поставила на стол заварочный чайник.

Кот тут же к нему потянулся, и она загородила чайник ладонью, чтобы он не обжегся. Марк сделал то же самое, и их пальцы соприкоснулись. Майя отдернула руку и, сев на табуретку, поняла, что до сих пор не сняла пальто. Вскочив и стащив его, она суетливо бросилась в прихожую и, повесив пальто в шкаф, поправила перед зеркалом выбившуюся из прически прядь волос, чувствуя себя при этом ужасно глупо.

– А что же с порабощением? – спросила она, разглаживая перед зеркалом юбку и радуясь, что прихожая не просматривается с того места, где сидел Марк.

– А его нет, – весело ответил Марк. – У сценаристов богатая фантазия. Хотя это не их вина. Впервые эту фишку продвинул Ларье, знаменитый фотограф. Вы должны это помнить со школы. Это еще прозвали эффектом Ларье.

– Про эффект помню, – ответила Майя и, в последний раз взглянув на себя в зеркало, вернулась на кухню. – То есть вы хотите сказать, что никакой попытки воздействия на разум не было? И то, что объектив фотокамеры защитил его от этого воздействия, – ерунда?

– Ларье чем только не закидывался, отправляясь на свои фотоохоты. Так что разум воздействию подвергался. Еще какому. Но коты были совершенно ни при чем. Он был больным на всю голову адреналинщиком, которому не хватало острых ощущений. Раньше он получал их, участвуя в истреблении крупных хищников. А потом мировые державы одна за другой начали принимать запреты на истребление кошачьих. Ларье пару лет колесил по миру в попытке урвать адреналина, а когда захлопнулась последняя легальная дверца, он выдумал эту ересь. По его версии, домашние коты оказались подвержены вирусу и, помимо заражения хозяев, научились подавлять их волю. Для любого адекватного человека это звучало абсурдно, но, как часто бывает, бредовые идеи упали на благодатную почву. Пошла новая волна уничтожения животных, тотального и беспощадного.

– Но как в это могли поверить?

– Эффект средств массовой информации. Если о чем-то говорить много и часто, да еще с душераздирающими снимками, которые можно снять за полчаса в любой студии и дорисовать в них все, что снять не удалось, то создается картина мира.

– Но это же бред, – произнесла Майя, прикидывая, какова вероятность того, что этот тип – сумасшедший, и не рановато ли она повесила ложку на место.

– Бред, конечно, – согласился Марк, не переставая гладить кота. – Но этот бред хорошо отвлекает от больших проблем. А уж когда он раздувается до общемирового масштаба, да еще с душераздирающими снимками или видеосюжетами, в которых якобы зараженные люди впадают в буйство и убивают свои же семьи или нападают на случайных людей…

– Я не верю, что это всё выдумки.

– Смотрите, – Марк начал тормошить кота, и тот, к ужасу Майи, вцепился в его руку когтями и зубами. Майя, вскрикнув, вскочила со стула и отступила подальше.

Марк поморщился и осторожно вытащил руку из кошачьего захвата. Кот отпустил.

– Он молодой, – пояснил Марк, – и так играет.

Майя в ужасе смотрела на кровоточащие следы от когтей и зубов, оставшиеся на кисти Марка.

– Вы сумасшедший. Вы псих, – прошептала она, не зная, что ей теперь делать. Вызывать службу Надзора? Но как тогда объяснить им присутствие в квартире кота? Соврать, что этот псих принес его с собой? Но если он вправду из Надзора?

Майя сжала ладонями виски.

– Майя, успокойтесь. Максимум, что мне грозит – инфицирование царапин, если их не обработать.

Майя заторможенно двинулась к шкафчику и, достав оттуда антисептический раствор, протянула его мужчине. Подойти близко она не решилась.

Он ссадил кота на пол и, щедро полив царапины и укусы, прижал к руке извлеченный из кармана носовой платок.

– Майя, опасности нет. Инфицированных котов больше не существует. К тому же повторюсь: они не могли размножаться. А этот кот – подросток.

Встретившись взглядом с Майей, Марк улыбнулся.

– Я понимаю, что выгляжу сумасшедшим, но, поверьте, это не так. С детства нам твердили, что коты – монстры, уничтожающие человечество. Но у меня была кошка. Живая, мурчащая. Однажды она исчезла. Мне тогда было семь. Скорее всего, ее отловили люди из Надзора, но мама сказала, что моя кошка ушла в кошачью страну, где у нее родились котята, которым она рассказывает на ночь сказки о своем друге – мальчике по имени Марк, и я ей верил.

– Но вам уже давно не семь, – подала голос Майя.

– Вы правы. Почти тридцать.