дура! С чего она взяла, что люди из Надзора ворвутся в квартиру, попутно все разнеся? Что, если они работают именно так? Майя обхватила подушку, некстати вспомнив, какой мягкой ощущалась кошачья шерсть под пальцами, как уютно звучало мурчанье в тишине квартиры, каким маленьким было теплое тело на ее коленях.

И ей было невдомек, что за много километров от ее квартиры среди стрекота сверчков и уханья совы раздался звук раскрываемой молнии. Через пару минут из большой дорожной сумки высунулась любопытная морда. Молодой кот осторожно принюхивался к новому миру, населенному его сородичами.

Юлия Медведева

Улица с продуктовыми витринами

Кот Тимофей, еще котенком выброшенный с балкона за воровство колбасы, плелся вдоль улицы с продуктовыми витринами. Этой дорогой кот шел каждый раз, когда голод его особенно припирал, а припирал он бездомного кота частенько. Вот магазин с молоком и сметаной на витрине. Его пухлая розовощекая продавщица иногда выставляла у витрины крышечку с молочком. На сей раз крышечки не оказалось – должно быть, опять выбросил дворник или унесли куда собаки. А сама продавщица, кутаясь в шубку, которая была мала ей на два размера, курила у входа. Тимофей направился прямо к ней.

– Васька, Васька, – засюсюкала продавщица.

Тимофей не знал, отчего она зовет его Васькой, ведь Василием звали молочника, два раза в неделю приезжавшего с товаром. Молочника этого Тимофей не любил, потому что всякий раз, когда он приезжал, пухлая продавщица совершенно не замечала Тимофея, а все смеялась над анекдотами молочника, которые слышала уже не один раз.

– Дай молока, хозяйка, – промяукал Тимофей, мурлыча и трясь всем телом о сапоги продавщицы.

– Васенька, мой маленький, – продавщица почесала за ухом Тимофея, присев на корточки, совершенно проигнорировав его просьбу.

– Дай молока, дура, жрать хочется, – промяукал Тимофей.

– Ну ступай, ступай, мой хороший, а то холодно, – сказала продавщица.

– А мне куда идти, если холодно? – возмутился Тимофей, но продавщица уже захлопнула перед его носом дверь.

Тимофей постоял у двери еще немного: может, незадачливая продавщица вынесет чего-нибудь? Но продавщица больше не вышла, и Тимофей, фыркнув, пошел дальше.

Второй магазин, куда направился Тимофей, принадлежал господину с большими усами. Говорил этот господин с акцентом, называл Тимофея «РЫЖИМ псом» и всегда сильно потряхивал кота за ухо. Тимофей терпел такое отношение потому, что этот господин всегда был добр к нему и сам любил сосиски и частенько покупал их в лавке напротив. Каждый день, а то и два раза в день он брал одни и те же копченые сосиски и ел их, закручивая в лаваш, который приносил из дома. Каждый раз, когда Васька заходил к нему, у господина с усами неизменно была все та же открытая и съеденная наполовину пачка сосисок, и каждый раз Васька получал всю эту половину.

Однако сейчас продавец овощей и фруктов как-то странно посмотрел на Тимофея, когда тот толкнул дверь и вошел.

– Заходи, дорогой, заходи, – сказал усатый господин и уселся на то же место к окну, где сидел до прихода Тимофея.

Вопреки привычке он не назвал Тимофея «рыжим псом» и даже не тряхнул его за ухо. Кот сразу сообразил: что-то тут неладное.

– Ты смотри ж, какой краля теперь ходит, – подперев щеку, говорил господин, смотря в окно. – Э-эх…

Тимофей потерся о руку продавца, намекая, что время получать еду. Ему нравились руки усатого человека: они всегда приятно пахли копчеными сосисками и фруктами. Но в этот раз кот учуял только фрукты.

– Сосиски-то где?

– Ты ж смотри, животное, а все понимает, – вздохнул продавец овощей и фруктов, поглаживая по спине кота.

Тимофей еще раз напомнил про сосиски.

– Ай, ты прав! – махнул рукой господин и встал за прилавок. – К черту все, к черту!

Тимофей потерся о ботинки и замурлыкал.

– Нет, дорогой, нет у меня сосисок, не ходил я к ней, – сообразил наконец господин и опять посмотрел в окно. – Я к ней два года ходил, фрукты дарил, а этот только месяц назад как здесь нарисовался… Я домой хочу, не могу я здесь, тошно мне. Пошли со мной, рыжий. У меня на родине дом есть, себе жену заведу, корову, у нас тепло, фрукты зимой растут, – говорил усатый господин, но его никто не слышал.

Тимофей проскользнул в дверь.

На улице уже зажгли фонари. Надо было поспешить в другие лавки, пока они не закрылись. Становилось все холоднее, и у Тимофея неприятно поднялась на спине шерсть. Кот ненавидел холод, но больше всего ненавидел быть голодным в холод. Живот прилипал к позвоночнику, и было трудно соображать и бегать. В такое время Тимофей всерьез беспокоился о своей безопасности, опасаясь бродячих псов и мальчишек. Что тем, что другим лучше было не попадаться на глаза – это Тимофей узнал на своем горьком опыте.

А с этого месяца у рыжего кота прибавился еще один враг: хозяин новой деликатесной лавки на конце улицы. Тот еще неприятный тип. Тимофею он сразу не понравился, когда тот, завидев вошедшего в его лавку кота, вдруг заорал, потом схватил швабру и со всей дури замахнулся на незваного гостя. Не будь Тимофей слаб от голода, он, может быть, увернулся бы, но в тот раз он крепко ощутил на своей спине удар деревянной швабры. С тех пор кот, несмотря на всю привлекательность запахов заведения, обходил стороной лавку деликатесов. А когда хозяин видел кота, то кричал ему «брысь, брысь». Мало приятного, когда тебя огрели шваброй, да еще каждый раз кричат.

Вот и сейчас, стоило Тимофею выйти из магазина овощей и фруктов, как он опять услышал досадное «брысь, брысь». Хозяин деликатесной лавки стоял вместе с продавщицей сосисок и махал на Тимофея руками.

– Да я мимо иду! – промяукал Тимофей. – Чего привязался?

Внезапное появление хозяина деликатесов у продавщицы сосисок спутало все планы Тимофея, который намеревался направиться прямо к ней. У хорошенькой блондиночки-продавщицы была аллергия на кошачью шерсть, что не мешало ей проявлять к животному человеческую долю сочувствия. Так, завидев Тимофея, она, по обыкновению, ойкала, закрывала дверь, но уже через мгновение бросала на улицу сосисочку или кусочек колбаски, а потом с умилением смотрела через окно, как ее подарок проглатывал кот.

– Брысь, брысь, глупое животное! – не унимался хозяин деликатесов.

– Ну и мерзкий же ты тип! Вот бы проучить тебя! – негодовал Тимофей.

На улице зажегся еще один фонарь. Недобрый знак. Тимофей знал, что с каждым новым фонарем на улице постепенно гаснет свет в окнах