– Изабель, мне так жаль.

– Мне тоже, – сказала она, промакивая глаза. Села на табурет, стоявший перед пианино. – Так что осталась я беременной и без мужика. Не первая девушка, оказавшаяся в подобном положении, но мне это говорить было бы бесполезно. Только не тогда.

Ну, и примерно к тому времени, как тело привезли, это начало быть заметно. Я была такая маленькая, и ребенок сидел высоко, так что маманя скоро все поняла. Заперла меня в шкафу и два дня подряд читала через дверь Священное Писание. А когда она выпустила меня, то сказала, что мне придется от него избавиться. Я сказала ей, что Библия такое запрещает, но маманя всегда брала из этой книги только то, что ей было угодно, а остального просто не слышала. Она сказала, что отвезет меня в Мэдисон к одной женщине, которую она знала… к женщине, которая умела избавлять от проблем.

Ребенок – это было все, что осталось у меня от Дэниела. Я просто не могла позволить им убить его плоть и кровь, ни за что. И я так ей и сказала. Так, чтобы она поняла: сначала ей придется убить меня. И… в общем, – Изабель кашлянула. – Она пыталась… Эта женщина, она морила меня голодом и даже как-то попыталась отравить. Она не выпускала меня из дома, и ставни всегда были опущены – так она боялась, что кто-то узнает.

Но каким-то чудом я все-таки родила этого ребенка, прямо на полу в ванной. И когда я сделала это, когда я увидела этого малыша, я знала – душа Дэниела приглядывала за нами, потому что наш малыш родился живым… живым и здоровым. И легкие у него были сильные, и он немедленно дал знать миру, что он здесь. И он был так похож на своего папу, даже таким маленьким, Богом клянусь. Так что я дала ему имя его отца.

Я добралась до спальни и уснула, просто отключилась, с ним у груди. А когда очнулась, его не было. Нашла их в гостиной: маманя наклонилась над ним, что-то шептала – как обычно, боженька то, боженька се. И сначала я подумала, она его пеленает, подумала, может, когда она увидела его личико, ее сердце смягчилась. А потом я увидела, и от того, что́ увидела, я похолодела. Она прижимала к его личику подушку, зажимала ему нос и рот, моему малышу. И я видела, как его ручки сжимают подушку. Я схватила распятие, которое стояло на телевизоре, и что есть силы ударила ее в висок. И не один раз, а несколько, пока она не рухнула на пол и больше не двигалась. Думаю, я убила ее, но точно я не знаю, до сих пор. Потому что после того, как я это сделала, я взяла моего малыша, завернула его в полотенце и убежала оттуда. И хотя было такое ощущение, что внутри у меня все порвано, я прошла две мили до дома родителей Дэниела.

Его родители ровным счетом ничего не знали о ребенке, не знали даже о нашей с ним помолвке. Я показала им кольцо и рассказала нашу историю. Я и понятия не имела, как они это воспримут, но больше мне идти было некуда. Ну, никогда я не видела, чтобы люди так радовались младенцу. Они прямо сияли, это было, будто я им сына вернула. Я знала, маленькому Дэниелу будет с ними хорошо. Сказала им, пойду, достану кое-что из машины. Ну, конечно, никакой машины у меня не было. Я просто вышла, пошла по дороге, и шла, и шла, куда глаза глядят, сама не зная куда. Шла весь день, а когда настала ночь, я поняла, что я уже далеко в холмах. Ну, а что было потом, ты уже знаешь, – она покачала головой. – Джесс, с тех пор не было и дня, чтобы я не пожалела о том, что бросила моего ребенка. Ни одного дня.

Джесс сочувственно вздохнул. Так, значит, не одному ему было больно. Что ж, удивляться тут нечему. Ему хотелось сказать что-то доброе, глубокое и проникновенное, что могло бы ее утешить, что могло бы утешить его самого – но иногда кажется: в мире столько зла, что трудно увидеть что-то, кроме него. Он положил руку ей на плечо, и сжал, а больше он ничего поделать не мог.

Лэйси теперь занималась тем, что лепила на Фреки красные бантики. Гигантский волк только и мог, что лежать и смотреть на них умоляющими глазами.

– Может быть, Крампус скоро нас отпустит, – сказал Джесс без особой убежденности.

– Может быть, – Изабель подошла к Лэйси, подхватила ее на руки, крутанула вокруг себя и обняла. Лэйси, рассмеявшись, обняла ее в ответ. Изабель просияла.

Джесс подумал, что из Изабель вышла бы отличная мать, и начал было говорить это вслух, когда заметил снаружи какое-то движение.

Три фигуры брели по неглубокому снегу; за ними, прихрамывая, брел волк. Крампус и двое оставшихся шауни шли, опустив головы, будто прикрываясь от ветра, но Джесс-то знал, в чем дело.

Все трое поднялись по ступенькам и вошли в церковь, оставляя за собой лужицы талого снега. Крампус прошел к «буржуйке» и тяжело сел, пододвинув себе одну из коробок. Фреки приковылял поближе к нему и лег рядом. Крампус принялся рассеянно трепать его гриву.

Джесс колебался. Крампус выглядел таким уставшим, измотанным… Грустным. Джесс понимал, что сейчас – не лучшее время заводить разговор о Дилларде. Но когда оно настанет, это время? Может, он и был что-то должен Крампусу, а может, и нет; так или иначе, ему все еще нужно было найти способ сделать что-то с Диллардом. И чем дольше он ждал, тем больше были шансы на то, что Диллард причинит вред Линде или Эбигейл.

Джесс сглотнул, подошел и сел рядом с Повелителем Йоля.

– Мне очень жаль Макву. Сожалею о твоей потере.

Крампус ничего не ответил, даже взгляда не поднял. Просто продолжал смотреть в огонь. У Джесса пересохло во рту, он облизнул губы, откашлялся.

– Мне надо сделать что-то с Диллардом.

– Я знаю.

– Слушай, я сам могу обо всем позаботиться. Нужно только, чтобы ты меня отпустил. Это никак не помешает твоим делам. Я даже дам клятву, что вернусь к тебе, когда со всем покончу.

Крампус сплел пальцы рук и тяжко вздохнул.

– Во что ты веришь, Джесс?

– Э?

Крампус поднял голову и заглянул ему прямо в глаза.

– Во что ты веришь?

Джесс пожал плечами:

– Не знаю.

– Ты вообще ни во что не веришь?

– Что ты имеешь в виду?

– Должен же ты во что-то верить. В свою музу… Быть может, в музыку?

– Нет, – горько сказал Джесс. – Я на это забил.

– В Бога?

– В Бога? Ну… Черт, может, и да. Бывает иногда, это точно. Ну, знаешь, когда мне страшно, или очень чего-то хочется.

– Ты – религиозный человек? Христианин?

– Ну, я не заходил бы так далеко. Но я богобоязненный, это да.

– Есть и другие вещи, помимо богов, в которые можно верить. Земные вещи.

– Ну, думаю, да.

– Веришь ли ты, что в тенях хоронятся духи тьмы, которые только и ждут, чтобы броситься на беззащитную душу?

– Что? Нет, – Джесс было рассмеялся, но тут заметил выражение у Крампуса на лице. – Ну… ладно, иногда, когда я ночью, один, мне бывает довольно-таки не по себе. Если ты это имеешь в виду.