«Хаммер» остановился как раз на том месте, где сутки назад Алексей оставил голубой «Пассат». Актер вышел один и поднялся по лестнице. У квартиры Ани остановился, припоминая заготовленный текст. Потом позвонил. Девушка открыла сразу, как будто ждала его, стоя за дверью. Спросила:

— Что-то случилось?

Спросила так встревоженно, что Дальский забыл слова. Перешагнул через порог и зачем-то развел руки в стороны.

— Я люблю тебя, — только и сказал он.

Алексей уже признавался ей в любви, но эту фразу он был готов повторять всю жизнь, каждый день и каждую минуту.

Аня опустила глаза и теперь смотрела ему на грудь. Потом стала расстегивать пуговицы на его пальто.

Дальский поймал ее пальцы, удержал.

— Ты ждала известий об отце?

Девушка подняла голову, и он увидел ее глаза, полные надежды. И потому поспешил сообщить, не дожидаясь никаких вопросов:

— Дело в том, что полковник Белов жив. Но просто не мог…

— Я знала, — прошептала Аня. — Мама и брат тоже знали. Где он? Он ранен? Искалечен?

— Нет, здоров, слава богу. Просто не имел возможности появиться раньше. Я сейчас приведу его. Подожди минутку.

Алексей выскочил из квартиры, бросился вниз по лестнице. А когда выскочил во двор, едва не столкнулся с Беловым, который стоял у дверей подъезда. Схватил его за рукав и потащил.

— Пойдемте скорее…

Они вошли в подъезд и увидели бегущую вниз по лестнице Аню. Дальский развернулся и вышел во двор. Подошел к «Хаммеру», открыл дверцу, но не стал залезать в машину.

Сказал только:

— Спасибо, ребята.

— За что? — удивился Петр.

— За то, что живые. За то, что умереть мне не дали.

Алексей посмотрел на Махортова и подмигнул ему.

— Если хочешь, завтра же в Карелию полетим, у меня же и вертолет имеется. Я ведь пока еще олигарх. А потом прямиком в Старую Руссу.

Дальский протянул Петру банковскую карту Потапова и деньги.

— Ребята, купите себе что-нибудь, чтобы перед родственниками в лучшем виде предстать. Пусть думают, что у вас все хорошо.

Потом пересек двор, вышел на улицу, остановил такси и поехал к Вадиму Карновичу. Водитель постоянно косился на него, гадая, как видно, что могло так развеселить пассажира, раз тот всю дорогу улыбается.

Лика открыла дверь и сразу поспешила назад на кухню.

— Я Вадима Петровича ужином кормлю, — бросила она на ходу.

В квартире пахло цветами. Видимо, Карнович только что вернулся с вечернего спектакля, где опять были успех, овации и восторженные поклонницы.

«Надо же, — удивился Дальский, — за тридцать лет служения в театре Вадик ни одного цветочка не получил, только выговоры. Его на копеечную ставку в режиссеры перевели, чтобы только из театра не выгонять, но он ни одного спектакля не поставил, все на подхвате у кого-то был. А теперь — ведущий актер…»

Ведущий актер сидел за кухонным столом, уставившись на экран ноутбука.

Дальский посмотрел через его плечо — и увидел, что там идет старый фильм с Михаилом Чеховым. Сел за стол. Лика поставила перед ним тарелку и приборы.

— «Секрет Полишинеля», — объяснил Вадим. — Классный фильм. То есть фильм так себе, но Чехов — гений. И вообще, что у них за гены? Дядя гениальный писатель, племянник — величайший актер. Михаил в Штатах актерскую школу организовал, набрал с улицы кого попало, а потом те самые «кто попало», после его уроков, один за другим «Оскаров» брали.

— Все люди талантливы, только не все об этом догадываются, — продолжая метаться от плиты к столу, сказала Лика.

— Точно, — согласился Карнович. — Но гены все равно великая вещь. Вот у Дальского отец — большой актер. Я сейчас с ним на съемках занят, посмотрел, как он работает. И наш Лешка тоже талант. А мой отец мог стать большим писателем, но, видимо, не верил, что у него что-то получится. Зэк, немец к тому же… Я опять его воспоминания читал. Он с такой иронией пишет о страшном времени! А когда свою любовь описывает, аж до слез пробирает. Его же чуть не убили за связь с библиотекаршей… К сожалению, так и не назвал ее имени. Просто инициалы «О. Р.», и все.

— Ольга Риммер, — подсказал Дальский.

— Откуда знаешь? — удивился Вадим.

— Случайно получилось, — улыбнулся Алексей. — У тебя, кстати, сестра есть — Римма Романовна Риммер. Ей уже семьдесят, но выглядит хорошо.

— Старая какая! — продолжал удивляться Карнович. — Пенсионерка, поди. Может, ей что нужно? Пенсии у нас маленькие, а ей и помочь, наверное, некому. Она в Москве живет?

— Нет, — еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, ответил Алексей, — она живет на берегу Лигурийского моря. Но я могу организовать вам встречу.

— Какого моря? — не поняла Лика.

— Лигурийского. Это на юге Франции. Поместье, где обитает Римма Романовна, расположено на склоне горы. Вокруг кипарисы и виноградники, из окон замка море, как на ладони, и даже Ниццу видно, до которой пятнадцать километров.

— Издеваешься? — обиделся Вадим.

Тогда обиделась и Лика. Невеста Карновича молча поставила перед Алексеем тарелку и отошла.

Но Вадик молчать не мог.

— Судак под соусом орли, — объявил он. — Ты, Дальский, наверняка такого блюда в жизни не ел. Я же говорил тебе, что Ликина бабушка горбатилась на партийного бонзу, а тот, судя по всему, абы что не ел. Попробуй, попробуй…

— Спасибо, Лика, — поблагодарил Алексей.

И посмотрел на девушку. В голове промелькнуло: «Сказать ей, кто ее настоящий отец?» И тут же понял, что не следует этого делать. Пусть лучше считает, что ее отец — погибший летчик, чем знать, что она — Лика Пашаевна, дочь преступного авторитета и чеченского боевика.

— Выпить хочешь? — продолжал вещать Карнович. — Я, правда, в завязке, но рюмочку с тобой подниму. Лика, принеси «Баллантайн» двенадцатилетний… Вот, видишь, брат Дальский, что у нас теперь в доме! Хоть глотнешь настоящей жизни, а не бормотуху какую-то.

— Ладно, глотну, — согласился гость.

Лика принесла бутылку виски и наполнила две маленькие рюмочки.

— За что пьем? — спросил Вадик. И вспомнил: — Кстати, как твой чес проходит?

— Все, — улыбнулся Алексей, — кончился мой чес. Теперь я свободный человек.

— Тогда давай за твое возвращение, — предложил Вадим.

— Лучше за вас. За ваше счастье.

— Ой, и я с вами, — обрадовалась Лика.

Девушка налила и себе в такую же маленькую рюмку, но наполнила ее лишь до половины. Карнович внимательно следил за ее действиями, но ничего не сказал.

Лика подняла свою рюмку и объявила: