– Помнится, что именно так, – тихо произнесла Лаурель. – Эдвин ревновал Брэдфорда за то, что тот флиртовал с Беатрис, и спровоцировал его на драку.

Я кивнула:

– И тут входит Изабель и разнимает их. Думаю, она хотела завоевать этим расположение Брэдфорда, защитить его, но у нее ничего не получилось.

Я выдержала паузу, готовясь к решающему шагу. Снова взглянула на Майло. Он стоял у камина, курил сигарету и не сводил с меня глаз. Этот его спокойный взгляд придал мне уверенности.

И я продолжила:

– Но сегодня я побывала в летнем домике и нашла в ящике письменного стола несколько документов и фотографий. И вдруг все сразу встало на свои места. Я поняла, кто убил Изабель и почему. Это была тайна, о которой Изабель и не догадывалась.

Я глубоко вздохнула и выпалила:

– Понимаете, Брэдфорд Гленн вовсе не был влюблен в Беатрис. Он был влюблен в Люсинду.

Реджи тихо чертыхнулся, обычно безмятежное лицо Беатрис превратилось в маску отвращения, все краски покинули его.

Присутствующие не сводили с меня глаз.

– Миссис Эймс, – со смущенной улыбкой заметила Люсинда, поднимаясь со своего места рядом с Робертсом. – Вы, должно быть, шутите, верно?

– Хотелось бы так думать, – тихо ответила я.

– Это неправда, – вставая, заявил Реджи. – Я ее убил. Я ведь уже во всем признался. Арестуйте меня, инспектор.

– Почему бы вам, мистер Лайонс, не выслушать историю миссис Эймс до конца? – спокойно посоветовал инспектор Ласло.

– В свое время я не придала этому должного значения, – продолжила я. – Но не от одного человека слышала, как добр был к Люсинде мистер Гленн. В этом не было ничего особенного. Люсинда – очень хорошенькая и обаятельная юная леди. Поэтому вполне естественно, что мужчины оказывали ей всяческое внимание.

– То, что вы говорите сейчас, миссис Эймс, просто оскорбительно, – заметил Реджи Лайонс, но прежней уверенности в голосе у него не было.

– Но затем все мелкие детали этой истории начали складываться воедино, и я начала понимать, что за этим стоит нечто большее. Брэдфорд вовсе не пытался задушить Беатрис за то, что она была влюблена в Эдвина Грина. Он напал на нее лишь потому, что она пыталась разлучить его со своей сестрой.

Я взглянула на Беатрис, та – на меня. Выражение ее глаз я разгадать так и не смогла.

– Они поссорились из-за его отношений с Люсиндой. И в порыве слепой ярости он набросился на Беатрис и начал ее душить, – продолжила я. – Разумеется, позже он очень сожалел об этом, но, когда дело касалось его тайны, просто выходил из себя. То же самое относится и к драке в летнем домике. Должно быть, Эдвин заподозрил, что между Брэдфодом и Люсиндой что-то происходит. Он сказал: «Знаю, чем вы там занимались», и Брэдфорд разозлился. Ведь он старался заставить всех поверить в то, что влюблен в Беатрис. То был лучший для него способ получать постоянные приглашения в Лайонсгейт, где он мог видеться с Люсиндой.

– Полный абсурд! – воскликнул Реджи.

Я взглянула на Люсинду. Она смотрела прямо перед собой, лицо бледное, губы крепко сжаты.

– Еще один момент привлек мое внимание в этой любовной истории, – продолжила я. – Сегодня я поговорила с одной женщиной, которая живет в деревне, и она отметила значительную разницу в возрасте между парой влюбленных. Утверждала, что, когда люди узнали об этом, разразился настоящий скандал. Я подумала, что речь идет об Изабель, которая была значительно старше своих возлюбленных. Мне тогда и в голову не пришло, что то не были взаимоотношения между немолодой женщиной и молодым мужчиной. Нет, то был мужчина лет двадцати пяти или около того и девушка шестнадцати лет. Практически ребенок.

– Никаким ребенком я уже не была, – сверкая глазами, возразила Люсинда и встала. – Я понимала, что такое любовь. Я любила Брэдфорда, а он – меня. И мы собирались пожениться.

– Линди, успокойся, – хрипло произнес Реджи.

– А мне плевать, – взвизгнула она. – Плевать я хотела! И рада, что она сдохла! Рада, рада, слышите?

– Сядьте, мисс Лайонс, – приказал инспектор Ласло.

Гневно сверкая глазами, она смотрела на него секунду-другую, затем послушалась.

– У Люсинды были все основания верить, что они с Брэдфордом поженятся, – заметила я. – Потому что она была беременна.

Лаурель так и ахнула.

– Вот что я нашла в летнем домике, – сказала я и вытащила из кармана листок с наброском, который старательно пыталась сохранить сухим на всем долгом пути к Лайонсгейту. И показала его всем присутствующим. Набросок сделала Люсинда. На нем была изображена молодая женщина с младенцем на руках. Черты лица Люсинды – то был ее автопортрет. Брэдфорд Гленн стоял у нее за спиной и, склонившись, с любовью смотрел на мать и младенца.

Реджи Лайонс провел рукой по лицу, Беатрис застыла, как статуя, не сводя глаз с сестры. Я понимала: в эту минуту рушится весь их мир, но понимала также, что истина должна быть установлена. Все здесь слишком долго жили под тенью прошлого.

– По деревне тоже поползли слухи о беременности юной девушки, – сказала я. – Хотя поначалу мне казалось, что речь идет о какой-то другой женщине. И лишь увидев этот набросок, я догадалась, что произошло. Реджи и Беатрис отослали Люсинду из дома. Она родила ребенка и тут же отказалась от него.

Люсинда стиснула зубы – в этот момент я поняла, что никогда еще не видела столько ненависти в глазах человека.

– Думаю, он бы с радостью женился на ней, – сказала я. – Но Реджи и Беатрис отказали категорически. Сказали Брэдфорду, что он никогда больше не увидит Люсинду. И тут же вывезли ее из имения Лайонсгейт.

– Они даже не позволили нам попрощаться, – раздраженно и обиженно произнесла Люсинда. И вопреки всему я вновь ощутила к ней жалость.

– Ну а потом они забрали у меня ребенка, – прошептала она. – Моего с Брэдфордом ребенка.

– Да, – сочувственно заметила я, – а затем Изабель написала книгу, в которой обвинила его в убийстве. И Брэдфорд, понимая, что вы никогда не сможете быть вместе, покончил с собой.

– Он мог бы и подождать, – грустно сказала Люсинда. – О, если бы он только дождался меня! Мне было бы плевать, в чем его обвиняют.

Я понимала: Реджи и Беатрис сделали все, что было в их власти, чтобы разлучить Люсинду и Брэдфорда, и Брэдфорд, должно быть, тоже это понимал. Возможно, он также понимал, что позорное пятно убийцы будет отныне навеки лежать на его имени. И просто не мог вынести мысли о том, что теперь вынужден влачить долгую одинокую жизнь без Люсинды из-за убийства, которого не совершал.

– Когда Брэдфорд свел счеты с жизнью, я поняла, что должна убить Изабель, – внезапно выпалила Люсинда. – Ведь это она разрушила наши жизни, и я поклялась, что готова на все, чтобы отомстить ей. Пусть даже мне для этого придется поехать в Африку и прикончить ее там. Мне и в голову не приходило, что она может вернуться в Лайонсгейт. И убить ее было проще некуда.