Звон никуда не исчез.

Ровена недоумевающе заморгала: почему бьют тревогу? Что происходит? И почему здесь Харо?

Затылок внезапно пронзила боль, а вместе с ней вернулась и память: выстрел, плотоядный оскал дяди, его потные руки, удар и кромешная, бесконечная темнота…

Харо здесь! Он пришёл за ней! Но… успел ли?

Только сейчас она ощутила пронизывающий холод. Платье было разорвано в клочья.

Ровена задрожала, прижала руки к груди, пытаясь скрыть свою наготу. Слёзы хлынули сами собой.

Харо смущённо опустил глаза и, сняв куртку, накинул ей на плечи.

— Он… Он..? — горло сдавила невидимая рука, не позволяя произнести ни слова.

— Не успел.

От стыда и омерзения захотелось кричать, но из груди вырвался лишь тихий стон.

Харо сжал её плечи, заглянул ей в глаза:

— Он больше тебя не тронет! Ты слышишь!? Никто больше не посмеет прикоснуться к тебе!

Уверенность, с какой он это произнёс, подействовала на Ровену как глоток свежего воздуха. Она сделала глубокий вдох и, взяв себя в руки, вытерла слёзы и осмотрелась.

— Где он?

Харо посмотрел куда-то в сторону. Проследив за его взглядом, Ровена обнаружила у самой кровати неподвижно распластавшегося на спине Юстиниана с окровавленным лицом и спущенными до колен брюками. Корона валялась в нескольких шагах от своего владельца, тускло поблёскивая в свете лампы.

— Ты что, убил его?! — голос внезапно задрожал.

— Ещё нет.

Ровена облегчённо выдохнула и, превозмогая раскалывающую затылок боль, поднялась на ноги. Пошатываясь, она приблизилась к дядиной обмякшей туше и от души пнула её ногой:

— Подонок! Гад!

С трудом сдерживая клокочущую ярость, она направилась на поиски заготовленной одежды, что обнаружилась валяющейся на полу у кровати, и, вернув куртку своему спасителю, принялась дрожащими руками торопливо натягивать форму.

За это время Харо успел усадить бесчувственного Юстиниана на стул и стянуть тому руки за спиной его же ремнём.

— Харо? — Ровена недоуменно смотрела, как Сорок Восьмой, вертя в руках кинжал с крупным рубином на рукояти, остановился напротив полуголого короля и пнул сапогом по ножке стула. — Что ты собираешься делать?

Не ответив, Харо склонился над Юстинианом, легонько похлопал того по щеке, и удовлетворённо хмыкнул, когда король, наконец, зашевелился.

Застонав, дядя разлепил глаза и поднял голову. Наконец сообразив, кто перед ним, он вскрикнул и задёргался, пытаясь высвободить связанные руки.

— Хорошая игрушка, — Харо помахал кинжалом перед окровавленным носом Юстиниана. — Заточен как надо!

— Немедленно освободи меня, выродок! — видно было, что дядя старался придать своему голосу твёрдости, но это у него выходило не очень успешно. — Ты хоть понимаешь, кто перед тобой?!

Харо равнодушно пожал плечами:

— Король? Хотя… — он подобрал с пола корону и нахлобучил тому на голову. — Вот, теперь точно король!

Определённо, Сорок Восьмой не оставит всё просто так, но убивать короля нельзя ни в коем случае. Не важно, хотел ли он припугнуть дядю или действительно как-то наказать, но нужно было срочно прекратить всё это.

— Оставь его, не нужно, — Ровена направилась к Харо, но, встретившись с ним взглядом, застыла на полпути.

Что-то жуткое и чуждое читалось в его глазах. Что это? Гнев? Ненависть? Жестокость? Таким она его ещё не видела, и как этим управлять — даже не представляла.

— Оставить? — Харо внимательно разглядывал лицо дрожащего пленника. — Вот король, которого вы хотели казнить, вот его корона. Разве не это было вам нужно, госпожа?

Дядя испуганно взвизгнул и снова задёргался, но заметив злорадный оскал осквернённого, с мольбой посмотрел на Ровену. Во взгляде его читалось отчаяние. Так, наверное, смотрит на своего палача приговорённый к казни.

— Ровена, милая, не делай этого! Прошу! Не надо… Пожалуйста, прости! Слышишь? Можешь уходить, я не стану удерживать… Умоляю!

— Помолчи, дядя! — она смерила Юстиниана брезгливым взглядом. От его былого лоска не осталось и следа: обычно аккуратно уложенные волосы растрепались, корона сползла на бок, грозя вот-вот свалиться, драгоценная королевская борода слиплась от крови. — Ты гнусный, ничтожный ублюдок, заслуживающий самой позорной смерти!

Юстиниан отчаянно заскулил, задёргался, рассыпаясь в мольбах и угрозах.

Ровена никак не могла поверить: неужели это брат её отца — великого, отважного короля, погибшего как герой! Неужели в жилах этого слизняка, этого подонка течёт та же кровь?! Как же он омерзителен и труслив! Может, и впрямь убить его сейчас?

Представив, как кинжал вонзается в гнилое дядино сердце, как его тело бьётся в предсмертной судороге, Ровена неожиданно для себя содрогнулась. Вместо ожидаемого удовлетворения она вдруг почувствовала невыразимое отвращение к себе. Убив его сейчас, не станет ли она такой же, как тот, кого она так презирает? Чем тогда она будет лучше этой подлой твари?

— Нет, Харо! Его нельзя убивать! — слова вырвались сами собой, и это был ответ на её же вопрос.

Юстиниан принялся рассыпаться в благодарностях и клясться, что никогда больше к ней не прикоснётся, что позволит беспрепятственно покинуть замок, если она того пожелает.

Но Сорок Восьмой, пропустив слова Ровены мимо ушей, склонился над Юстинианом, который тут же замолк. Хмыкнув, Харо пристально посмотрел ему в глаза:

— Вы, свободные, держите нас как скот в общем загоне: мужчины, женщины, дети… Мы ведь для вас нелюди, презренные выродки, верно? А ведь у нас тоже есть свои негласные законы, и обычно они не нарушаются. И всё же иногда попадаются ублюдки вроде вас, господин король. Знаете, как мы поступаем с насильниками?

Дядя истошно заорал. Ровена лишь успела заметить блестящую дугу в воздухе, и кинжал с треском вонзился прямо между ног короля.

— Нет! — Ровена зажмурилась и закрыла лицо руками, не в силах смотреть на происходящее.

Она потеряла контроль над Сорок Восьмым, и это только её вина! Теперь они преступники, убийцы, и можно смело забыть и о свободе, и о короне…

В спальне повисла тишина.

Странно, разве дядя не должен орать? Или он потерял сознание от болевого шока?

Собравшись с духом, Ровена открыла глаза и осмотрелась. Харо, скрестив руки на груди, с презрительной ухмылкой наблюдал за Юстинианом. Кинжал торчал в миллиметре от королевского достоинства, лишь оцарапав кожу в самом щекотливом месте. Со стула медленно стекала жидкость, собираясь в жёлтую лужицу.

Сорок Восьмой не выполнил угрозу. Нет, не потому что кого-то боялся, он просто не посмел ослушаться её приказа. В этом она не сомневалась.