но крайне неудобными в плане удаления из полихлорвиниловых бассейнов физиологическими выделениями.

Помощница давно ушла, и мы с Диной ведёрками, кастрюльками и прочими подручными ёмкостями вычерпывали полтонны бурой жидкости – на что, как нам тогда показалось, ушло не меньше времени, чем на роды. И всё это после суток на ногах.

Сколько ходок мы сделали от бассейна до туалета и обратно, даже представить невозможно. А муж так и бубнил на балконе с Торой в обнимку, потому что контактировать с женской кровью правоверному иудею тоже, разумеется, нельзя – вот такая непростая у них жизнь. Впрочем, родами все остались в целом довольны: они хоть и получились трудными, но завершились вполне благополучно.

А ещё через некоторое время по рекомендации Рахили ко мне пришла её подруга Юдифь. Степень вовлечённости в религиозные ограничения – аналогичная, но в отличие от Рахили она носила не платки, а парик и позволяла себе платья не в пол, а просто макси. И ещё одна, но уже довольно существенная разница: если Рахиль в двадцать семь лет уже имела четверых детей, то Юдифь в свои тридцать забеременела впервые.

Она ходила на мои курсы и восторженно меня слушала. Уж не знаю, насколько продуктивно, но Юдифь в итоге так и не поняла, как проживать схватку и ощущения в ней, став одной из моих педагогических неудач. Роды попали на воскресную лекцию, когда я не выезжаю, и в качестве замены поехала Дина. Вела себя в них Юдифь не совсем, как бы помягче выразиться, обычным образом.

Да, многие в родах звучат, иногда громко – зверино, эротично и так далее. Но таких безумных, нескончаемых, во всём акустическом диапазоне от инфра- до ультразвука, пробирающих до костного мозга пронзительных воплей никогда не слышали ни присутствовавшие на родах Дина и доктор по контракту, ни я, ознакомившаяся после с отрывком видеозаписи. А мы, поверьте, видели и слышали многое – ещё с тех времён, когда обезболивание в родах не применялось.

При этом Юдифь наотрез отказалась от эпидуральной – не иначе как ветхозаветные пращуры сквозь толщу грядущих веков мудро предвидели искушение и запретили анестезию в родах, – родив в итоге в руки практически оглохшей Дине полностью естественно, без вмешательств.

Ожидая пятого ребёнка, Рахиль пригласила меня в гости, во время тёплого общения поинтересовавшись, возможно ли повторение предыдущего сценария. Я выразила сомнение – всё-таки задний вид довольно редкая ситуация. И с большой долей вероятности предположила развитие событий аналогично третьим родам, то есть быстро и легко.

Конечно, зашла речь и о родах Юдифи, Рахиль хотела узнать моё мнение. Я ответила, что Юдифь, на мой взгляд, не очень справилась с родовыми ощущениями. Говорили мы об этом, как близкие люди общаются на деликатные, интимные темы.

Пятые роды Рахили начались не со схваток, а с излития вод – схватки же всё никак не приходили. Мы с Диной велели ей с первой же схваткой сразу звонить нам. Но прошли сутки, а ничего не происходило.

Я, естественно, забеспокоилась и сказала Рахили, что это ненормально. Конечно, схватки могут прийти и через трое суток, но оставаться дома уже точно нельзя: такие роды априори уходят с территории здоровья и требуют медицинского наблюдения. И она поехала в роддом. Я позвонила работавшему там знакомому доктору, попросила оценить ситуацию и сразу же звать меня, если начнутся схватки.

Но Рахиль после осмотра и УЗИ увезли прямиком на экстренную операцию. У её пятого оказалось предлежание петель пуповины, когда они расположены перед головой ребёнка. Пускать такую конфигурацию в роды нельзя, так как в схватках пуповина может пережиматься напирающей головой со всеми вытекающими.

Каждый раз в подобных ситуациях восхищаюсь «интеллектом» женского тела и его потрясающим инстинктом самосохранения: оно блокирует старт родов, сберегая себя и ребёнка от фатальных повреждений. И слава богу, что есть спасающая их медицина, раньше здесь сработал бы безжалостный естественный отбор.

Если тело в родах не даёт схваток, значит знает и видит что-то, чего не знаем мы. Казалось бы, почему матке в пятых родах не пойти по неоднократно проторённой дороге и не включить хорошие, сильные сокращения? Как организм понимает, что этого делать нельзя? Но он знал – если начать генерировать схватки, ребёнок погибнет. И матка сразу «забыла», как рожать, хотя много раз с блеском это проделывала.

Конечно, для Рахили ситуация сложилась очень грустно. Она хотела родить минимум шесть детей. Она не собиралась больше ходить в роддом – в её первые и вторые роды нетактично влезали, хотя этого совсем не требовалось. А теперь стала «женщиной с рубцом»… То есть если рожать ещё, то исключительно в роддоме под неусыпным медицинским наблюдением – что стало для неё огромным разочарованием.

И наш с ней последующий разговор вышел печальным и сухим. Я как могла пыталась её утешить, но понимала, что в глазах Рахили невольно олицетворяю ту прискорбную ситуацию, в которую она попала, – особенно с учётом их с мужем отношения к детям и планам на их количество.

Что ж – неизбежные издержки профессии…

Закончилось наше знакомство столь же малоприятным образом. Очевидно, Рахиль, чем-то обиженная на меня, или на Дину, или на нас обеих, или вообще на жизнь, поделилась с Юдифью, что я, не будучи на её родах, в подробностях знаю, как они проходили.

Разумеется, знаю, а как иначе? Когда я посылаю замену на роды, где должна присутствовать сама, то всё равно продолжаю нести за них ответственность и обязана понимать, что и как там происходило. Это естественная практика всех акушерок и абсолютно нормальный ход событий. Представьте – неужели вы, будучи, предположим, спортивным тренером, пропустившим из-за болезни решающий матч, не поинтересуетесь его исходом? Полагаю, вещь очевидная.

Но Юдифь написала мне длинное послание в оскорблённом тоне: мол, мы не храним врачебную тайну и направо-налево трубим о её родах. Пожалуй, моя вина в том, что я поделилась с Рахилью тем, что рассказала мне Дина. Пошла на откровенный разговор, тем самым сделав ошибку. Но я была в полной уверенности, что они, как близкие подруги, друг за друга болеют, и мой отзыв о родах Юдифи не выйдет за рамки приличия. А вышло, что я допустила сверх некоей «правильной» меры дружеского, человечного – и вот как всё аукнулось. Так что обе эти прекрасные женщины остались ко мне в больших претензиях.

В тот месяц, когда Рахиль нежданно-негаданно загремела на кесарево, со мной собиралась рожать ещё одна девушка, ожидавшая пятого ребёнка. До этого рожала хорошо, без особой медицины,