— И все-таки, — твердо произнесла Настя, —позвоните ему, пожалуйста, и уточните. Здесь что-то не так. Я не понимаю,почему Корягина не переписала завещание, если твердо собиралась это сделать.

— Хорошо, — вздохнул в трубку Вторушин, — ясвяжусь с нотариусом и перезвоню вам.

Пока Настя просматривала оставшиеся бумаги, среди которыхбольше ничего интересного не обнаружилось, прошло еще минут пятнадцать, извонок Вторушина застал ее в тот самый момент, когда она завязывала тесемки натолстой папке, куда аккуратно сложила документы, стараясь соблюдать тот жепорядок, что был в описи.

— Нотариус Бразовкин припомнил, что встречал ГалинуИльиничну Корягину как минимум раза три в течение месяца перед ее смертью, онарегулярно ходила гулять в парк, и путь ее пролегал мимо нотариальной конторы.Бразовкин приходил на работу к десяти утра, и если опаздывал минут на десять,то, как правило, и встречал Корягину, которая как раз в это время отправляласьна прогулку. Никаких разговоров об изменении завещания она не заводила.

— Вот это странно, — пробормотала Настя. —Ладно, я еще подумаю. Илья, у меня к вам есть вопрос. Вы случайно не знаете, неработала ли эта Нечаенко в салоне у Татьяны Корягиной?

В трубке возникла пауза. Настя в общем-то понимала, чтовопрос задала в известной степени бестактный, если учесть, что Илья Вторушинрегулярно наведывался в бордель под изысканным названием «Релакс». Спросить-то,конечно, можно было, но не по телефону, когда Илья совершенно точно находилсярядом со своим коллегой Федуловым, а наедине, глаза в глаза. Но тут уж не доделикатности.

— Насколько мне известно, нет, — холодно ответилкапитан. — Во всяком случае, когда мы проверяли эту Нечаенко, ничеготакого не всплывало. А почему вы спросили?

— Так просто. Потом объясню.

Ей не хотелось вдаваться в подробности своей незаконнойдеятельности с использованием компьютера.

Она оставила на столе папки с документами и грамотами ивернулась к Агриппине Феодосовне, которая уже заварила чай и с нетерпениемждала московскую гостью, горя желанием поговорить с новым человеком оперспективах музейного дела в Томилине. Насте пришлось разочаровать ее,отказаться от чая и покинуть краеведческий музей. Ей нужно было остаться однойи подумать.

Она вернулась в усадьбу, включила компьютер и вывела наэкран сведения, собранные о Галине Ильиничне Корягиной. Внимательно перечитала.Здесь должно быть что-то, что проливало бы свет на странный черновик не менеестранного завещания. Ладно, тот факт, что Корягина решила изменить завещание,вполне можно объяснить. С дочерью отношения прерваны давно и окончательно,больше никого из близких нет, и вдруг появляется милая тихая девочка, жертваотвратительной бандерши и неправедной постперестроечной жизни, эта девочказаботится о Галине Ильиничне, покупает ей продукты, готовит, убирает квартиру,стирает, гладит, водит свою хозяйку на прогулки и в театр, встречает наостановке, когда та поздно вечером возвращается из клуба. Тут все понятно. Нопочему же дело не доведено до конца? Ведь у Корягиной был месяц на оформлениезавещания. Чего она ждала? Или что-то в поведении Риты ее насторожило и она неспешила с завещанием, пока не развеются сомнения?

Настя снова и снова пробегала глазами текст на экране, ивдруг ее словно отпустило. Вот же оно! Корягина была лживой интриганкой, этоотмечали почти все, кто ее знал. Она и не думала менять завещание, она простообманула свою квартирантку, показала ей черновик и сказала, что пойдет с ним кнотариусу и все оформит. Потом сказала, что была у нотариуса, что новое завещаниесоставлено в пользу Риты и теперь лежит во второй нотариальной конторе. Зачем?А чтобы Рита из благодарности и из страха, что Корягина снова изменитзавещание, получше о ней заботилась. Господи, как примитивно, какотвратительно, как глупо! Но только так можно объяснить и оставленное в силестарое завещание, и черновик нового, и смерть Галины Ильиничны примерно черезмесяц после составления черновика. Значит, Нечаенко. И, возможно, Вешняк.

И Настя позвонила Старкову.

— Вы сказали, что я могу обращаться за любой помощью.

— Я не отказываюсь, — Настя даже на расстояниипочувствовала, как тот улыбается. — Командуйте, женщина моей мечты.

— Не поняла, — осторожно сказала она, думая, чтоослышалась.

— Да что ж тут непонятного, Настенька! — теперьСтарков уже открыто рассмеялся. — Было время, когда я был в вас немноговлюблен. А вы разве не замечали?

— Нет, — совершенно искренне призналасьона. — Вы шутите?

— Ни в одном глазу, — заверил ее АнатолийВладимирович. — Как на духу. Я был настолько пленен вами, что даже,помнится, уговаривал Денисова не подвергать вас риску и не ставить в сложноеположение.

— А он что?

— Он надо мной смеялся и обещал, что с головы моейобожаемой Каменской ни один волос не упадет. Так какая вам нужна помощь?

— Неприличная, — Настя хмыкнула в трубку. — Увас есть знакомства среди интернетчиков?

— Даже если и нет, для вас я найду. Что нужно сделать?

— Нужно узнать, где стоит компьютер, с которогополучается и отправляется почта. Адрес я вам продиктую. Судя по тому, что вадресе стоит «kostrovsk-net.ru», почтовый ящик заведен на сервере местноголокального провайдера. Хотелось бы «пробить» адрес человека, которому провайдервыделил IP для пользования Интернетом и предоставил почтовые услуги.

Она продиктовала Старкову электронный адрес, с которогоГалине Ильиничне Корягиной приходили письма за подписью Риты Нечаенко. АнатолийВладимирович все записал и пообещал сделать как можно быстрее.

— А теперь — к Бегорскому на доклад и за Подружкой взверинец, — скомандовала Настя сама себе.

По дороге из музея она заехала в магазин и купила в отделекулинарии отварного цыпленка и большой осетинский пирог с сыром. Пирог былгорячим, его достали из печки прямо при Насте, и она мечтала, как будет гулятьс Подружкой, отламывать от пирога куски, давать один собаке, другой брать себе,и будет им весело, радостно и вкусно.

Доклад у Бегорского прошел быстро и гладко, Андрей Сергеевичне придирался к мелочам, выслушал отчет о поездке в Костровск и в поселокПетунино, одобрительно усмехнулся и пожелал Насте дальнейших успехов. Выйдя изего кабинета, Настя в приемной увидела Елену Станиславовну Муравьеву вэлегантном темнорозовом костюме с кружевной блузкой. Лицо у Елены Станиславовныбыло грустным и сосредоточенным.

— Вы от Андрея Сергеевича? — встрепенулась она, увидевНастю. — Он свободен? Как вы думаете, можно к нему?

— Смотря по какому вопросу, — уклонилась Настя отпрямого ответа. — Он работает с бумагами и просил не беспокоить. Еслитолько у вас что-то очень срочное…

— Я хотела поговорить с ним насчет Валерия Васильевича.Вы знаете, что Бегорский его уволил?