– …Я сама с трудом поверила глазам, – рассказывала Валерия, облокотившись на столик и задумчиво глядя в пространство, словно созерцая там картины прошлого. – Она сидела напротив меня, вот в этом самом кафе, тогда оно называлось по-другому, смеялась, радовалась, что может заказывать коктейли – она только что перестала кормить детей грудью… А я никак не могла поверить, что Ксения стала матерью. Она так помолодела, похорошела, лицо стало как-то тоньше, значительней. Превратилась в настоящую красавицу! Помню, я сказала, что муж, наверное, теперь влюблен в нее заново, а она только отмахнулась. В самом деле, глупое замечание – Михаил с самого начала был влюблен так, что дальше уж, пожалуй, некуда.

Ника слушала, не перебивая, только следя, чтобы головка задремавшего сына не соскользнула с ее колен. Она давно пересела вместе с ним на диванчик, чтобы не мешал табачный дым – Валерия закурила. Кафе было полупустым, то ли из-за неурочного времени, то ли из-за высоких цен. В зале сидело всего несколько человек, негромко играла музыка, официант к ним больше не подходил, и ничто не мешало рассказу целиком ушедшей в воспоминания женщины.

– Я помню, как она сообщила мне, что Михаил купил большой загородный участок и начинает строить дом. Тот самый, где она провела, как в тюрьме, эти пять лет… Тогда я, признаться, позавидовала. Загородный дом – это было единственное, что казалось мне недостижимым. Все остальное понемногу появлялось – повышение по службе, дорогая машина, отдельная квартира, отдых за границей… Я не понимала, почему у нее такое странное выражение лица, когда она говорит о доме, – Ксения как будто касалась чего-то холодного, скользкого… Она сама не могла объяснить, почему ей так неприятна эта затея, но просто содрогалась, когда вспоминала об этой стройке… Единственное, что она могла сказать конкретно против дома, – что это слишком далеко от Москвы и место уж очень глухое, ни одного соседа.

Валерия выпустила клуб дыма и вздохнула:

– После этого поверишь в предчувствия! У меня никогда ничего подобного не было, я убежденная реалистка, но ведь и Ксения никогда не страдала мнительностью, а вот – что-то чувствовала там!

Ника вспомнила вчерашний разговор с Ксенией, ее странное поведение – одновременно вызывающее и растерянное, загадочные слова, с которыми та исчезла, и встряхнула головой, пытаясь освободиться от наваждения. «Валерия видела ее в гробу! Сама Ксения смеялась над нами, уверяла, что эксгумация ничего не даст! Но что произошло?! Что за дьявольщина?! Если бы она появилась здесь, перед старой подругой, – о, я уверена, от нее бы она так просто и нагло не отделалась!»

– А потом наступил период, когда она стала угасать, – задумчиво проговорила Валерия, играя пустым бокалом. – Даже морщинки какие-то странные появились – возле глаз и губ. Казалось, что она хмурится, думает о чем-то неприятном… А ведь все у них было отлично – Михаил преуспевал, дети росли здоровенькие, красивые, хлопот у нее было столько, сколько она сама хотела, – все остальное за нее делала прислуга… А ей было как будто все равно. Она оживлялась, только когда рассказывала, как ищет новую квартиру – они хотели переехать в центр, Ксюша мечтала о районе Патриарших прудов. Расскажет, какие новости на квартирном рынке, и снова сникнет. Я не понимала, что с ней творится, да она и сама, наверное, не понимала… Это потом, после всего, что случилось, я подумала – а вдруг Ксюша просто слишком быстро и легко всего добилась? Она даже не боролась за успех – он сам ее нашел. Тогда мне вспомнилось, как я читала про один эксперимент, поставленный над оленями. Взяли группу беременных олених, некоторым из них обезболили роды, и что же? Родив без боли, без мучений, они даже не подпустили к себе детенышей и не стали их выкармливать. Те же, кого не обезболивали, кто мучился, облизали детей и приняли их! То, что достается слишком легко, ценится низко – пусть даже на уровне инстинкта!

– Ну знаете, иногда обезболивание при родах… – начала было Ника, вспомнив собственный опыт, но Валерия остановила ее резким движением руки:

– Я не против прогресса, упаси Боже! Но есть над чем задуматься, не так ли? Ксюша затосковала, не видела цели в жизни, не знала, о чем мечтать, – у нее все было и… Тогда-то все и произошло.

Дойдя до этого места в своем рассказе, Валерия как-то подтянулась, села прямее, выражение лица изменилось – оно стало одновременно ироничным и строгим, как будто, оценивая события прошлого с настоящей позиции, женщина прощала то, что осуждала раньше.

– Не буду вас водить вокруг да около, – отрывисто произнесла она, закуривая новую сигарету. – Невероятно, но факт – Ксюша завела любовника. Видимо, решила, что для полноты жизни ей как раз этого не хватает. Что ж, все надо проверять на себе, иначе как узнать, что ошибаешься?

С того момента, как в жизни Ксении появился мужчина, она заметно отдалилась от подруги. Никаких телефонных звонков поздно вечером, когда усталая Валерия собиралась ложиться спать, а истомившаяся от безделья Ксения мучилась бессонницей. Никаких встреч в кафе в окрестностях Тверской, где располагался банк. Измотанная работой – она как раз получила очередное повышение и чуть не ночевала в офисе, – Валерия не сразу заметила перемену в поведении подруги, а когда ее отсутствие стало бросаться в глаза, никак не могла собраться и позвонить ей. Ксения позвонила сама, назначила встречу.

– А я не смогла прийти! – Валерия покусывала нижнюю губу и качала головой, глядя в одну точку. – Кто знает, может, тогда бы ничего не случилось… Трудно судить, но думаю, она хотела во всем открыться, хотя ей было бы тяжело говорить об этом со мной… Вы не поверите, но дело в том, – женщина улыбнулась уголком рта, – что ее любовником был мой тогдашний супруг.

Ника подобралась, не сводя взгляда с бледного лица Валерии. «Что ж, ничего удивительного, что у Ксении был любовник, и не думаю, что муж подруги был для нее неприкосновенен… Сама-то она не очень похожа на неземное создание – Валерия ее идеализирует! Или Ксения так изменилась за годы? Господи помилуй, да как она могла лежать в гробу?! – чуть не закричала Ника, окончательно запутавшись. – А если там был слепок, восковой муляж? Или… Ее кто-то заменил?! Актриса! Наемная актриса!» Эта версия показалась ей такой замечательной, что она едва не бросила все и не кинулась звонить Ярославу. Ее остановил грустный голос Валерии, которая невозмутимо продолжала:

– Я узнала об этом позже всех. Знакомые шептались по углам, показывали пальцами на меня, на мужа – он работал у нас же, провожали взглядами Михаила… А я ничего не замечала, Михаил того меньше, мы же с ним рабочие лошади, у нас и мыслей не о работе почти не бывает. Гром грянул – ну тут и мы перекрестились. Конечно, Ксению выдали, не пожалели – наконец-то нашлось оружие против нее, а завистниц было предостаточно! Если бы я знала заранее – я бы предотвратила, зажала бы рты, Михаил ничего бы не узнал!

– А он тоже узнал? – прошептала Ника.

– Трудно не узнать, когда столько желающих сделать доброе дело… Не знаю даже, кто успел первым, да не все ли равно? Он вызвал меня к себе в кабинет, это был последний рабочий день недели, как сейчас помню. В офисе творилось черт-те что, все метались как угорелые и ждали, когда стукнет шесть и можно будет бежать по домам. Я – нет. Я уже все знала, и желания идти домой мне это как-то не прибавило. Сидела в своем кабинете, занималась делами, отвечала на звонки, а попутно думала, как будем жить дальше с моим благоверным. Нужен ли нам развод или лучше просто разъехаться на время? Михаил позвонил мне, попросил зайти к нему в кабинет. Голос был обычный, сонный такой – ему бы в разведке работать, по нему никогда ничего не угадаешь.