в статье в The Belvidere Standard, – и губернатор Файфер не совершил бы худшей ошибки в своей жизни, помиловав его». В Чикаго, где властям не удалось привлечь Крима к ответственности за целых три убийства, основное внимание уделялось преступнику, а не недостаткам местной полиции и прокуратуры. «В характере этого человека не было ни единой искупительной черты, – заключили в The Chicago Times. – Он был преступником с того момента, как получил право заниматься медициной». Редакторы одной из городских газет попытались отвести от себя вину и прояснить ситуацию. В то время как многие новостные репортажи говорили, что Крим родом из Америки, в The Daily Inter Ocean хотели, чтобы всем стало известно: «Он канадец, а не американец в обычном и общепринятом смысле этого слова».

Некоторые даже пытались нажиться на дурной славе Крима. Лондонец Х. Дж. Мич, который изготовил копии голов знаменитых и печально известных людей, рекламировал «Первоклассную и реалистичную модель доктора Нила и его жертвы Матильды Кловер». В The Illustrated Police News, делая ставку на то, что дальнейших отсрочек не будет, объявили, что в выпуске газеты от 19 ноября появится полностраничная иллюстрация казни, основанная на описаниях тюремных чиновников – журналистам на казни присутствовать не разрешали. Читателям рекомендовали предварительно заказать копии и внести по пенни, поскольку ожидался «огромный спрос». Френологи попросили Министерство внутренних дел разрешить сделать слепок головы Крима перед смертью, чтобы ее форму можно было изучить «в интересах науки». Правительственный чиновник назвал их «шарлатанами» и отказал в просьбе. Кроме того, шла война за его одежду и личные вещи. Музей мадам Тюссо отказался от запрашиваемой цены – 200 фунтов, – и победителем стал шоумен из Глазго. Предполагалось, что вырученные средства пойдут на оплату юридических счетов Крима. Неустрашимый музей Тюссо выставил восковое изображение на всеобщее обозрение в течение четырех дней после его осуждения, как часть своей Комнаты ужасов. Вход стоил один шиллинг, но дети младше 12 лет могли увидеть настоящего отравителя из Ламбета всего за шесть пенсов.

Лондонский музей восковых фигур мадам Тюссо добавил фигуру Крима в свою Комнату ужасов уже через несколько дней после вынесения ему обвинительного приговора (Reynolds’s Newspaper, 1 января 1893 года)

Министерство внутренних дел собрало внушительную стопку документов по делу, в которую вошли вырезки из обширного репортажа The Times of London о судебном разбирательстве и подробные заметки судьи Хокинса о доказательствах. Газетные репортажи и данные, привезенные инспектором Джарвисом из Америки, отметил в служебной записке заместитель министра внутренних дел Годфри Лашингтон, показали «ужасную карьеру, состоящую из преступлений, абортов и убийств». Из Канады прибыли ожидаемые письменные показания нескольких родственников и друзей, описывающие странное поведение Крима после его освобождения из тюрьмы Джолиет. «Они не могли всерьез думать о его безумии, – отметил представитель Министерства внутренних дел после ознакомления с заявлениями, – если позволили ему приехать в Англию одному». Никаких медицинских заключений не прилагалось. Крим подал написанную от руки петицию, в которой оспаривал большую часть улик против себя и отрицал, что делал «что-либо, способное привести к чьей-то смерти».

Решение госсекретаря Асквита обнародовали 11 ноя-бря. «Нет ни малейших оснований предполагать, что Нил не осознавал последствий своих действий, – объяснил он в записке своим сотрудникам. – И закон должен действовать с учетом этого обстоятельства».

Глава 37. Казнь

Пятнадцатого ноября Крим встал с постели около семи часов утра. Он выглядел бледным и изможденным, так как почти не спал. Крим выбрал завтрак из яиц, хлеба и чая, а затем надел черный пиджак и коричневые брюки, в которых выступал в суде. Когда за его спиной раздался голос охранника, он как раз поправлял воротник рубашки: «На вашем месте я бы не надевал его сегодня утром», – сказал охранник. Крим на мгновение задумался и отбросил его в сторону.

Тюремный капеллан прибыл около восьми, одетый в белое, и спросил у Крима, не желает ли он попросить прощения у Бога. Они просидели в едва освещенной газовым светом камере 45 минут. Сначала Крим ничего не говорил, но под конец отведенного времени все же нарушил молчание. Он сделал короткое заявление, которое прозвучало как признание, но не содержало никаких подробностей. «Он молил Бога простить его за преступления, – позже сообщили в Министерстве внутренних дел, – которые он совершил без каких-либо смягчающих обстоятельств».

В коридоре послышались тяжелые шаги. Начальник Ньюгейта вошел в камеру в 8:57 в сопровождении других тюремных чиновников и охранников. Джеймс Биллингтон, лондонский палач, зафиксировал руки Крима за спиной кожаными ремнями. Пока он делал это, Крим поблагодарил начальника тюрьмы и надзирателей за их доброту. «Вы все сделали последние два дня одними из самых счастливых в моей жизни».

Капеллан и охранник повели его по темному проходу, который также называли «путем мертвеца». Казненных преступников хоронили под каменным полом. Лишь одна буква, вырезанная на стене, – инициал фамилии – служила для каждого из них надгробием.

Потребовалось около минуты, чтобы добраться до постройки для виселиц на противоположной стороне двора. Шел мелкий дождь. За высокими стенами Ньюгейта люди собрались еще за час до казни, хотя им и не разрешили стать свидетелями последних мгновений жизни Крима. Их число возросло до 5000; говорили, что это – самая большая толпа, собравшаяся в Лондоне на повешение с тех пор, как публичные казни запретили в 1860-х годах. Большинство были «пьяными мужчинами» и «отталкивающими женщинами», отметил журналист, присоединившийся к их рядам. Полицейские изо всех сил старались расчистить улицу для движения транспорта. Еще больше людей выглядывали из окон близлежащих домов. Вокруг царило праздничное настроение, как будто в центре Лондона проходил карнавал. Казалось, никто не обращал внимания на дождь и промозглую сырость. «Лучше болтаться здесь, – съязвил один мужчина, – чем внутри».

Крим в сопровождении охранников добрался до сарая для повешения. Внутри на звеньях тяжелой цепи, прикрученной к балке, свисала пеньковая веревка диаметром в 2,5 сантиметра, завязанная в петлю. «Я есмь воскресение и жизнь», – продекламировал капеллан, когда они вошли в выложенную кирпичом комнату. Биллингтон связал ноги Крима и натянул ему на лицо белый мешок, а затем накинул петлю. Зазвонил тюремный колокол. В 9:00 колокола близлежащих собора Святого Павла и церкви Гроба Господня прозвенели, отмечая этот час.

«Посреди жизни в смерти пребываем», – продолжал капеллан. Биллингтон потянул за рычаг. Люк под ногами Крима распахнулся с глухим стуком. Его тело упало на 1,5 метра, прежде чем веревка натянулась, сломав ему шею. Тюремный врач спустился в яму под эшафотом и проверил пульс на левом запястье. Сердце Крима