Кажется, лицо его исказила гримаса.

— Если после моей кончины недруги с помощью магов смерти сумели бы разговорить мой труп, в надежде, что мёртвые не лгут — даже тогда они не узнали бы, что ты вообще жив. Я слишком хорошо изучил своего дядю, он ни перед чем не остановится. Тогда я не умел… Но сегодня — нашёл способ закрыть свои уста навсегда. Ты можешь не волноваться, я принял меры: теперь мою память никому не удастся считать. А значит, о возможном разговоре с тобой Хромец не узнает.

Баязед помолчал.

— Итак, я оставляю тебе свой Дар, сын. Дар Пророка. Позволяющий заглянуть в грядущее — вернее, во множество его вариантов, избрать тот, что устроит тебя и сподвижников, и направить Время и Судьбу по пути, который им укажешь… или который они тебе сами выстроят, если задача окажется для тебя непосильной. Это бывает. Люди говорят: «Обстоятельства выше нас», «Мы — всего лишь пылинки под жерновами Судьбы»… Но даже пылинка может выбрать жернов поменьше, который, безжалостно распыляя в прах попавшие под него зёрна, изотрёт не миллионы, а лишь десятки и сотни. На самом деле это важно, сын. Скорбя о погибших, ты всё же вспоминаешь и тех, кому не позволил умереть, чьи нити жизней оборвутся куда позже, чем могли бы. Большинство из них проживёт в покое и достатке, или, может, в незаслуженных почестях, даже не зная, что этим обязаны тебе. А вот погибшие — те, наверняка, умирая, проклянут тебя или помянут недобрым словом. И даже осознание, что ты спас мир от Хаоса, не скрасит горечи от потери любимых людей. Детей. Близких. Верных и преданных…

Я видел предательство в собственном доме, знал, что можно пресечь его на корню, что, если вовремя собрать войска и ударить — не будет разорения ТопКапы и гибели моей семьи, моего рода. Но придётся заплатить смертью сотен тысяч людей, погибнувших по моей вине, ибо Хромец, даже будучи застигнут врасплох, в самый неблагоприятный для себя момент, сумеет ответить так жёстко и призвать таких союзников, что, перед тем, как позволит вышибить себя из Империи, разорит и вырежет большую её половину, а на выжженной земле лишь через десять лет начнёт расти трава. Что уж там говорить о пашнях и садах, о возрождении селений и городов! Мой народ выживет, но будет задушен непомерными налогами и нищетой, и мне придётся принять «помощь» европейцев, разумеется, на кабальных с их стороны условиях. И однажды свершится то, от чего я хотел защититься: против меня, но уже с большей ненавистью, восстанут собственные янычары. И вновь прольются реки крови, застонет земля, растащенная по клочкам жадными соседями… Да, я плохой правитель. И трус. За что расплачиваюсь до сих пор. Но тогда, после смерти Найрият и сына, заглянув в будущее и просмотрев сотни обрушившихся на меня вероятностей, тем или иным путём приводящих меня к гибели под ятаганами, а родину и народ — к разорению и страданиям, я малодушно решил, что не всегда нужно сражаться до последнего вздоха. Я, безумец, выбрал Путь с меньшими жертвами. Мне предстояло расплатиться всего лишь властью, жизнью и теми, кто затем погиб в ТопКапы. Мне было жаль нежных «газелей» из гарема, и потому я щедро из одаривал, а потом раздаривал хорошим людям, в надежде, что они уцелеют и проживут долгую хорошую жизнь. Мне было жаль даже предательницу Айше, ибо уже тогда из своих видений я знал, что за смерть Найрият и твоего брата она заплатит чудовищную цену. Безумно жаль маленьких шахзаде, которым суждено было сгинуть. Но в сердце моём теплилась глупая надежда: вдруг… я видел не все вероятности реальности, и в какой-то из них уцелеет хоть одно моё дитя? Ведь, как ни странно, каждая линия Судьбы, просмотренной мною, заканчивалась непременной гибелью в собственных покоях, менялось лишь время штурма ТопКапы и некоторые детали, но меня непременно убивали трое одних и тех же охранников. А в этот раз их было двое, и… я выжил. Значит, несмотря на то, что будущее кажется фатально неизбежным, оно оставляет какие-то лазейки? Какие-то обходные пути?

Но у меня уже нет сил об этом думать. Правильный или неправильный, но свой выбор я давно сделал.

Умолкнув, султан протянул трёхпалую руку к кубку на небольшом столике неподалёку от кресла, отпил воды…

— Прости. Это сновидение получается до того реальным, что пересыхает горло…

— Итак, сын мой, всё могло быть иначе. Теперь тебе гораздо труднее будет решиться, принять моё наследство или не принять. Если ты всё-таки расшифруешь и считаешь надпись на тугре, закалишь её в трёх стихиях и прочтёшь новую появившуюся надпись — Дар будет твой. Владей им со всей ответственностью, и помни: будущее не единственное. Откажешься — что ж, мир выберет сам, как ему развиваться, и тут уж всё будет зависеть от чужих решений. И неважно, кем будут принимающие их люди — правителями, нищими или мудрецами. Порой от грошовой свечи пылают столицы, а от созданного дюжиной бродяг учения меняются судьбы народов… Однако — мои время и силы на исходе…

Он вновь потянулся за кубком. Ирис с жалостью смотрела на его изуродованную руку. Левую! Должно быть, он левша наполовину, как и она сама…

— Я не знаю, каким ты вырастешь, сын мой. Возможно, не слишком крепким, даже слабым и болезненным — ибо яд, полученный с материнским молоком в самые первые дни мог существенно ударить по твоему здоровью. Но надеюсь, что ты попал в хорошую семью, среднего достатка, в спокойной стране, подальше от столиц, интриг и заговоров. В такую среду, где ты смог получить достойное образование, был воспитан, обеспечен, и смог сам выбрать жизненный путь. Не обязательно быть Гераклом, чтобы совершать подвиги, пример тому — Хромец, хилый от рождения, но проложивший себе путь на Османский трон. — Виновато улыбнулся. — Надеюсь, умом ты пошёл в меня: говорили, что в молодости у меня была очень уж светлая голова; а красотой — в Найрият. Да и она была весьма умная женщина… Скажу откровенно: мне не очень-то хочется оставлять тебе этот проклятый Дар; ты уже понял, почему. Но уж лучше тебе, чем Тамерлану. Став непобедимым, он утопит мир в крови. А ты… определись сам. Я бы давно выбросил это кольцо в озеро, даже пытался это сделать, но в последний момент подумал, что поступлю несправедливо. Ты должен знать, чего лишаешься. Или… быть готовым к немалой ответственности, если всё же изберёшь путь Пророка. Ведь даже не решениями, а советами возможно перекраивать мир по-своему, но за всё надо отвечать, мальчик мой…

И последнее. Больше всего мне жаль, как несправедливо я относился к твоей маленькой сестре. Если уж ты здесь — значит, ты жив и пребываешь в благополучии; она же, увы, погибла. Насколько мог, я отдалялся от неё — не с целью забыть, а чтобы о ней лишний раз не вспомнили другие, в первую очередь Айше и её клика. Не замечал, избегал, как мог, узнавал о ней лишь через множество посредников… И успокоился, считая, что на задворках ТопКапы ей ничего не угрожает. Но какой-то негодяй доложил о ней Хромцу — и девочка погибла вместе с другими детьми. А я… всё запрещал себе подойти к ней, обнять… Не прощу себе никогда. Хотя порой в душе моей сверкает звездой безумная надежда: а вдруг?.. Тебя ведь тоже считают давно погибшим… Жаль, что эта мысль посетила меня слишком поздно, я бы попросил Пойраза…

Воздух в опочивальне всколыхнулся, заструился, будто пыхнуло жаром от раскалённых углей из очага…