– Мне стало все чаще казаться, что на самом деле никакой тропы нет и в помине, – сказал он. – Просто мне казалось странным, что я должен был ориентироваться по распечатанному листку бумаги, где было написано, куда я должен повернуть в следующий раз…

Весной 2012 года я получил от Дика Андерсона сообщение о том, что вскоре комитет Международной Аппалачской тропы проведет в Рейкьявике свою первую зарубежную Генеральную Ассамблею – историческое событие, призванное укрепить связи между разрозненными филиалами организации. Он пригласил меня принять участие в ассамблее, поэтому я сразу же потратил остатки стипендии на покупку билета.

В Рейкьявик я прилетел около полуночи. Дело было в конце июня, незадолго до начала летнего солнцестояния, когда ночь длится всего три часа. Спал я очень беспокойно и проснулся только в два часа дня. Сильно опаздывая, я почистил зубы и умылся сернистой водой из-под крана, а затем поспешил на прием, который проводился в посольстве США.

Дом посла был залит солнечным светом. Седовласые мужчины и коротко стриженные женщины держали в руках стаканы с ледяной водой и маленькие тарелочки с закусками. Я поздоровался с Диком Андерсоном, который был одет в коричневый вельветовый пиджак с галстуком. Дон Хадсон представил меня председателю организации Полу Уайлезолу, темноволосому коренному ньюфаундлендцу, подстриженному, как Юлий Цезарь. Уайлезол был суровым, мрачным человеком со странной привычкой называть Международную тропу «брендом»: в какой-то момент он заявил, что прокладывание тропы по уже существовавшим тропам вроде Ольстерского пути в Ирландии, было не «ребрендингом», а «другим уровнем брендинга». (Один раз он даже сравнил Международную Аппалачскую тропу с Макдональдсом). В свободное от основной работы время Уайлезол писал толстую книгу о дедуктивной логике, которую надеялся когда-нибудь опубликовать не на бумаге, а в виде растянутого, нелинейного электронного документа с гиперссылками. Я долго гадал, кто же додумался придать Международной Аппалачской тропе настолько неожиданный постмодернистский колорит – семидесятилетнему леснику Дику Андерсону это точно не могло прийти в голову. Встретив Уайлезола, я все понял.

Прежде чем отправиться в Исландию, Уайлезол посетил Гренландию, которая, как он уверял меня, не будет похожа ни на один другой участок тропы. Поскольку никакой тропы там не было чисто физически, хайкеры должны были иметь при себе карту, компас и (в идеале) навигатор; поскольку там встречаются широкие, холодные переправы через реки, им советовали взять с собой небольшой надувной плот и телескопическое весло; а поскольку там живут белые медведи, им рекомендовали носить винтовку.

Летом Рене Кристенсен, директор Гренландского отделения тропы, и пятеро местных гренландских мальчишек полетели в штат Мэн, чтобы своими глазами взглянуть на начало тропы. Эта поездка была примером того самого кросскультурного взаимодействия, которое Андерсон планировал развивать. Хотя они шли по тем же скалам, что и дома, флора и фауна были им совершенно незнакомы; по словам Кристенсена, они чувствовали себя как дома только на безжизненной вершине горы Катадин. Однажды ночью разразилась небольшая гроза. Мальчики, для которых северное сияние так же привычно, как облака, были потрясены. («Я живу на севере Гренландии уже двенадцать лет и никогда, никогда не видел молний, – сказал Кристенсен. – Люди не знают, что это такое».)

Выйдя из дома посла, я присел на диван рядом с геологом Уолтером Андерсоном и спросил его, не входит ли Исландия в горную систему Аппалачи.

– Нет, в Исландии нет Аппалачей, – ответил он, пожимая плечами. – В этом смысле вся история с тропой немного искусственна. Однако сама тропа проходит прямо по исландскому рифту – разлому в земной коре, который проходит между двумя тектоническими плитами. Разлом стал объединять. Как видите, тропа стала частью геологической истории.

Несколько дней спустя все члены комитета Международной Аппалачской тропы поехали в Национальный парк Тингвеллир, чтобы посмотреть на исландский рифт. Выйдя из автобуса, мы увидели каменистую местность, полностью лишенную деревьев. Когда солнце скрылось за облаками, мы почувствовали холодное дуновение приближающейся зимы.

Начальник парка Олафур Эрн Харальдссон приветствовал нас короткой речью. Исландия, сказал он, появилась в результате разделения. Там, где тектонические плиты Евразии и Северной Америки раздвинулись, лава хлынула в океаны, образовав подводную горную цепь. Однако один необычайно активный вулкан продолжал извергаться, постепенно поднимаясь на десятки тысяч футов сквозь толщу воды. На самом верху этой громады и появилась впоследствии Исландия.

Две тектонические плиты продолжали расходиться в разные стороны со скоростью нескольких миллиметров в год на протяжении последних десяти тысяч лет, что, как объяснил Харальдссон, привело к образованию рифта. Мы спустились в рифт по гравийной дорожке, причем чем дальше мы шли, тем шире расступались каменные стены. Дик Андерсон, седовласый и слегка сутулый в своем синем дождевике, с детским восторгом смотрел по сторонам.

– О боже, Дон, – сказал он в какой-то момент, указывая на птицу с длинным оранжевым клювом. – Что это за штука? Что это такое?

– Ловец устриц, – ответил Хадсон.

– Ого, – сказал Андерсон. – Здесь есть ловцы устриц?

Когда мы углубились в рифт, он указал на каменную стену и спросил Уолтера Андерсона:

– Это все сплошная лава?

– Да, сплошная лава, – ответил Уолтер.

– А почему она в некоторых местах цветная?

– Из-за птичьего помета.

На дне рифта мы встали в ряд от стены к стене, взялись за руки и сделали совместную фотографию, которая имела довольной простой смысл: Уайлезол объявил, что Атлантика однажды разделила нас, однако «Международная Аппалачская тропа сводит нас вместе».

Эта фраза была рефреном заседания Генеральной Ассамблеи, которое проходило в конференц-зале офиса исландской туристической ассоциации. В течение шести часов, пока члены комитета со всего мира выступали со своими докладами, проектор показывал фотографии и видео пейзажей Мэна, Нью-Брансуика, Ньюфаундленда, Исландии, Норвегии, Швеции, Дании, Англии, Шотландии, Северной Ирландии, Ирландии и Испании. Когда слово дали Дону Хадсону, он напомнил, что изначальной целью Аппалачской тропы было объединение единомышленников. «Сегодня Бентон Маккей, должно быть, улыбается, стоя на вершине какой-нибудь неземной горы», – сказал он.

Презентации проходили гладко, однако к концу дня люди начали, поначалу робко, высказывать свои возражения. Во-первых, женщина из Дании спросила, могут ли страны, где французский язык не является официальным языком, отказаться от аббревиатуры SIA (Sentier International des Appalaches) в логотипе IAT/SIA. «Можно ли его немного упростить… в будущем?» – спросила она.

Уайлезол объяснил, что эти буквы были добавлены для того, чтобы успокоить квебекцев. Так же он заметил, что логотип будет нормально работать во Франции и Испании (где S может означать «sendero»). «Люди могут, конечно, не понять, как расшифровываются эти буквы, – сказал он. – Все логотипы устроены одинаково. Возьмите „Мерседес-Бенц“ или любую другую компанию. Это всего лишь образ».