Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сумасшедшая девчонка! Что на нее нашло?
Я не понимал этого, просто не понимал. Думал, она послушает, но моя маленькая жрица оказалась слишком упрямой и своевольной.
– Рамона!!
Вскочив на ноги, я огляделся. Сердце заходилось в бешеной скачке, горло перекрыл липкий ком, мешая дышать.
Когда я влетел за ней во врата, пытаясь схватить за руку, меня подхватил вихрь. На несколько мгновений все утонуло в ослепительном свете, тело стало невесомым, будто растворилось в пространстве. Будто его не существовало больше, а сам я стал частью древа, одним из осколков пойманных им душ.
Я был согласен даже на такой конец, лишь бы Мона была спасена. Или чтобы остаться рядом с ней навечно, если древо не отпустит.
А сейчас, почти ослепнув от этой белизны и едва переставляя ноги, думал о том, что проиграл. Подвел ее. Проклятая Этера задурила ей голову, сыграла на доброте и чувстве ответственности, а Рамона поверила.
Поверила!..
Вложив всю свою боль в крик, я упал на колени, вонзив клинок в землю.
Воздуха перестало хватать – я задыхался. Открывал рот, но не мог сделать и вдоха. Слишком больно, слишком, просто чересчур – эта боль сдавила грудь огненным кольцом.
Моей жрицы не было нигде.
Ускользнула, как бабочка из рук… улетела… Разве мог удержать ее такой грубый Зверь?
Я не заметил, как начал раскачиваться, губы шептали то ли слова молитвы, то ли проклятья. Будь проклято оно все! И искатели, и лестрийцы. Пусть поубивают друг друга, не жаль.
– Верни ее, слышишь?! Верни!
Я просил Матерь Гор, умолял. Обещал отдать взамен свою жизнь, но она молчала. Холодная и жестокая богиня, для которой людские жизни – пыль.
Мона просила все остановить. Древо меня не приняло, и я снова попал к засыпанному входу в святилище. Землю исчертили разломы и трещины, в глубине чувствовалась вибрация и дрожь, словно каменных великанов разгневала бойня, которую их дети с чужаками здесь устроили.
Внезапно по лезвию меча в руки, плечи, а следом и в голову ударила волна. На миг меня парализовало, а потом…
Я увидел. Неведомая сила вознесла разум к небесам: внизу солдаты лорда сражались с искателями, то здесь, то там лилась кровь. Каменные маки, символы перерождения, роняли алые лепестки, а золото в карманах воинов превращалось в куски глины.
Трещины в земле ползли, как змеи, расширялись, заставляя людей бежать прочь. Это напоминало конец света.
Неужели теперь я тоже вижу глазами камней? Древние истуканы преподнесли мне подарок, забрав самое важное.
Когда морок развеялся, я закричал снова, из последних сил в попытке дозваться:
– Рамона!!
Внутреннее чувство твердило с беспощадностью: «Ее здесь нет. Она сама так захотела. Ты не смог ее вернуть».
Ответом на мой отчаянный вопль стал слабый, еле слышный голос – он заставил вздрогнуть и подняться. Неимоверным усилием воли я запер мысли о жрице под замок и побрел на звук. Ноги слушались плохо, тело онемело, словно я начал обращаться в камень.
Ветер ослаб, снегопад перестал сбивать с пути. Присев на колено, я склонился над одной из расселин. Ее озаряло багровое свечение, бившее снизу.
– Реннейр!
Вот мы и встретились. Только теперь я взирал на него сверху вниз. Мой отец, гордый повелитель Лестры, висел на самом краю узкого извилистого ущелья.
– Вытащи меня! – в голосе те же повелительные нотки. Даже сейчас, перед лицом гибели, он не изменил привычкам.
Камень под ногой откололся, и лорд повис на одной руке. Лицо покраснело от усилий, глаза блестели упрямо и зло. Но я ничего не чувствовал.
Страшно ли это – с равнодушием смотреть, как умирает твой отец? Твоя родная кровь?
– Разве вы заслуживаете спасения, мой лорд?
Голос прозвучал надтреснуто. Я сорвал горло, когда пытался докричаться до Моны.
– Реннейр! Ты все еще мой дехейм, и я приказываю!.. – в последнем усилии выкрикнул он. – Дай мне руку!
Можно было бы наклониться и…
– Я дам тебе все, что захочешь! Сделаю наследником вместо Демейрара… только помоги!
Как и следовало ожидать. За столько лет он так и не понял, что власть мне не нужна.
– Все, что я захочу, я возьму сам. И это будет не ваш престол.
Мой ответ вызвал ярость на и так перекошенном лице. Он боялся, ужасно боялся смерти. Я это чувствовал.
– Рен-нейр… молю! – прохрипел он.
– Вы хладнокровно убили одну неповинную женщину, собирались расправиться и со второй. После этого я должен вам помогать?
Это я еще не вспомнил другие его деяния. Древо напомнило о них, они пришли в обличье Криса и сотен других людей, жертв его амбиций.
С каждым мгновением он сползал все ниже. Вес обмундирования тянул вниз, а силы утекали. Пальцы его побелели, несколько ногтей были содраны. Интересно, вспомнил ли он, как велел столкнуть меня в Ущелье Забытых, чтобы хоть так пробудить мой Дар?
Что чувствовал отец, отдавая людям этот приказ?
– Я л-лорд… – прохрипел он, цепляясь из последних сил. – …я заботился… о Лестре!
Я покачал головой.
– Вы всегда думали лишь о себе. Прощайте, отец.
Наши взгляды встретились в последний раз. В его – ненависть, страх и ни капли раскаяния. Он умрет, считая себя правым. На мгновение в душе шевельнулись ядовитые щупальца жалости, но я сразу раздавил их.
Пальцы разжались, и лорд с широко распахнутыми глазами полетел вниз – в бездну. Алое сияние поглотило его жадностью голодного зверя.
Все кончено.
Меня обдало жаром, а потом ветер бросил в лицо пригоршню колких снежинок. Я поднялся, опираясь на меч. Ноги не хотели слушаться.
Отец сам выбрал свой путь, как и я свой.
Несколько тягучих мгновений висела мертвая тишина, а потом землю тряхнуло – раз, другой. В недрах завыло, зарокотало, за спиной послышались звуки камнепада.
В первые мгновения я не хотел шевелиться. Да и пусть меня погребет под обломками скал – разве плохо уснуть здесь, в окружении суровых молчаливых гор? Забвение избавит от боли.
Но проклятое тело было со мной несогласно, действовало на рефлексах, стремясь уйти от опасности. Внутреннее чувство понесло туда, где из-за острого мыса, усыпанного каменными маками, вынырнула толпа искателей. Они отпрянули назад, будто наткнулись на преграду, а потом кто-то закричал:
– Лестриец!
– Еще один!
– Бей его!..
Глаза горели жаждой мести, в эти страшные моменты они забыли свою мирную природу. Выбежали, как дикие звери из нор, готовые грызть глотки захватчикам.
Всем своим естеством я чувствовал боль, страх и гнев, пропитавшие камни,
