— У нас не так много времени, — спешно поясняет она на мой последующий вздох.

Заново вздыхаю. Думая о том, что если Сема — неустающий робот, то Ширин — вечно несущийся экспресс.

Вот куда можно опаздывать в такую рань?

О том и интересуюсь.

— На самолёт, — невозмутимо реагирует девушка.

— На самолёт? — окончательно теряюсь я.

Уверена, она именно такой реакции и ожидала, потому руку мою не отпустила, а как только лифт остановился на нужном этаже, как на таране, потащила меня за собой дальше, позволяя тормозить мне исключительно в мыслях и догадках.

— Зачем мне на самолет? — переспрашиваю. — Мне не надо ни на какой самолёт, — возмущаюсь.

Меня одаривают встречной снисходительной усмешкой. А я начинаю подозревать, что у моего опекуна всё же есть сердце, а также подобие человечности, да и не такой уж и плотный у него график, чтоб окончательно позабыть о моём существовании.

Ну ладно, самолёт, так самолёт!

Что бы то ни значило.

Тем более, что об этом я быстро забываю.

Сразу, как только мы добираемся до нужного помещения, а внутри него нас встречают аж четыре девушки сразу. Они же выгоняют обоих мужчин, банально указав пальцем на дверь, причем все сразу и до того синхронно, что я невольно улыбаюсь. Ширин тоже отступает чуть в сторону. И если та, что постарше, окинув меня с ног до головы придирчиво оценивающим взором, что-то командует, кажется, на итальянском, то другие торопливо обступают меня со всех сторон, без всяческих распинаний принявшись… нагло меня раздевать! А первая же моя попытка исправить такую бестактность безжалостно пресечена ударом по рукам, ворчливым шипением и новой порцией фраз на итальянском, которые я совершенно не понимаю.

— Не беспокойся, они знают, что делают, — вообще ни разу не сочувствующе комментирует Ширин.

— А может, не надо? — срывается с моих губ само собой жалостливое ей в ответ.

Она снова усмехается в полнейшем снисхождении, складывая руки на груди, а затем усаживается в ближайшее кресло. Меня тоже усаживают. В другое. То, что располагается перед здоровенным зеркалом, подсвеченным полуовальными лампами по всему периметру. Рядом располагается белоснежный стол, уставленный множеством косметики, и я отвлекаю себя тем, что рассматриваю незнакомые баночки, тюбики, палетки, кисточки и прочее, пока на меня накидывают халат. Он тёплый и мягкий, так что вся моя обида за отобранную одежду испаряется. Да и как её сохранять, если дальше…

Настоящая магия!

Ещё ни разу в жизни я не видела, чтоб мои волосы, уложенные в пышную косу, — так блестели, да и вообще выглядели настолько красиво, что я моментально влюбляюсь и в этот способ плетения, и даже в ворчливых девиц, которые на этом не останавливаются даже после того, как преображается не только моя причёска, но и лицо. Глаза становятся намного выразительнее и как будто больше, несмотря на то, что макияж с виду выглядит максимально естественно.

— Molto bella, — улыбается самая старшая из незнакомок, заправляющая всем процессом.

Кажется, тоже остаётся довольна.

А затем…

Приносят Его!

Самое роскошное платье в моей жизни!

Я аж вздохнуть лишний раз опасаюсь, едва меня в него облачают. С полуобнажёнными плечами, облегающее, в самый пол, но не настолько, чтоб быть слишком провокационным, скорее балансирующее на тонкой грани, позволяющее угадывать черты силуэта и побуждающее включать фантазию, несмотря на лаконичный чёрный цвет.

Правда, на этот раз довольным лицо старшей из всех совсем не выглядит. Она смотрит на меня и хмурится, пока я малодушно решаю, что платье в любом случае не отдам.

Ничего не знаю, теперь точно моё!

Сами меня сюда затащили…

Будет моей компенсацией!

В самом деле ведь воистину шикарнейшее…

Что именно ей во мне не нравится, я так и не понимаю. Она снова ворчит что-то на итальянском. А меня вновь усаживают в кресло. В ближайшие десять минут больше ничего не происходит, зато мне приносят горячий ароматный чай. Я как раз успеваю его допить, когда рядом с косметикой на столе появляется прямоугольная бархатная коробка. Внутри… целое состояние. Если судить хотя бы тому, как дрожат пальцы одной из девушек, когда она осторожно и бережно прикасается к тёмным камням, чьи ювелирные грани переливаются игрой света. Каждый из них закреплён в мою косу, а на лице старшей из всех, наконец, опять сияет довольная улыбка.

— Molto bella! — повторяет она.

— Да, действительно очень красиво, — подтверждает Ширин, как и остальные, разглядывая меня.

Под перекрестием восхищённых взоров чувствую себя немного смущённо. И особенно заметно, когда физиономии впущенных обратно охранников, тоже пробивает на улыбку. Вот уж не думала, что они вообще способны хоть на какие-либо эмоции.

— Мы разве на самолёт не опаздываем? — нахожусь с первым же предлогом сбежать. — Grazie! — вспоминаю единственное, что знаю по-итальянски, помимо привествий, прежде чем окончательно покинуть не особо дружелюбных, зато весьма искусных девушек.

Платье, помимо всего прочего, оказывается максимально удобным и не стесняющим передвижение, за что я влюбляюсь в него дважды. Теперь уже сама Ширин едва за мной поспевает. Она не оставляет меня одну и тогда, когда мы выходим на улицу, а затем идём к машине. Едет в аэропорт вместе со мной.

Кстати, об аэропорте!

— У меня нет с собой документов, — спохватываюсь.

Не то чтоб я очень уж хотела туда, но всё равно расстраиваюсь. Очень глупо испортить такой сюрприз лишь потому, что…

— Естественно, ты их не взяла, с учётом, что собиралась ехать в офис, а не заграницу, — успокаивающе сжимает мою ладонь Ширин, не позволяя впадать в нахлынувшее беспокойство. — Господин Эмирхан сам забрал всё необходимое, — добавляет, немного погодя.

Выдыхаю. С мыслью о том, что и сама могла бы догадаться о чём-то подобном, помня о дотошном внимании опекуна к деталям.

Хотя о чём это я?

— Заграницу? — спохватываюсь.

Не знаю, по какой причине, но снова начинаю нервничать. Может быть потому, что не особо люблю сюрпризы? Да и не устраивал мне их прежде никто. Особенно, такие глобальные. Даже слишком.

Чем его какая-нибудь прогулка по набережной не устроила?