Или тот же ресторан, в котором мы с ним не единожды бывали? Ужин без свидетелей тоже сгодился бы. И возможно, я бы тогда сейчас так не кусала свои губы в ожидании того, что меня ждёт. Хотя нет. Оставаться наедине — идея так себе, паршивее некуда. В последний раз, если не брать в расчёт мой побег к матери, всё закончилось очень и очень плохо. Возможно, именно поэтому я и нервничаю на самом деле? Просто потому, что только теперь осознаю, как опасно для моей психики оставаться с ним наедине. Тогда, когда нет для этого особого повода. Лишь желание одного из нас. Или обоих сразу, что ещё хуже предыдущего.

И…

Млин!

Лучше вообще не думать!

Тем более, что:

— Ага. В Бремен, — беспечно проговаривает на мой вопрос Ширин.

Её ответ порождает ещё тысячу и больше других вопросов, но я прикусываю себе язык. Прикрываю глаза, стараюсь на этот раз выдыхать и вдыхать как можно размереннее и глубже. И очень стараюсь не страдать над тем, что будущий полёт — не просто куда-то там, в какое-либо живописное место, а… дом? Адема Эмирхана. Ведь именно там он жил до того, как прибыл в Стамбул.

Хорошо, что я знаю немецкий!

Тем и успокаиваю себя до самого прибытия в аэропорт.

Глава 24.2

Сам аэропорт, к слову, совсем не такой, каким я его себе представляю. Несмотря на то, что мне не доводилось прежде вообще бывать ни в одном из трёх таковых имеющихся, но скромный ангар посреди здоровенного поля со стоящей вышкой в отдалении на международный терминал со специальной зоной досмотра точно не тянул. Да и не совсем аэропорт это никакой вовсе, а частный аэродром, как выясняется чуть позже, стоит уточнить об этом у Ширин после остановки внедорожника у самого трапа небольшого самолёта.

— Рейс частный, — добавляет она в своих пояснениях с лёгкой полуулыбкой, глядя на меня, как на малое дитя, словно я глупость какую-то спросила. — Вы летите вдвоём.

Все мои сомнения и опасения мигом возвращаются обратно!

— Совсем вдвоём? — откровенно ужасаюсь.

Улыбка на лице собеседницы становится лишь шире.

— Не настолько буквально «вдвоём», — продолжает непонятно чему улыбаться она. — Ещё экипаж самолёта.

Становится чуточку легче. И я тоже улыбаюсь. В первую очередь собственной глупости.

Нет, это же надо было ляпнуть такое!

Прикусываю себе язык. И не только потому, что мы выбираемся наружу, а тот, кого уже не так и остро необходимо мне увидеть, тоже находится у трапа, сосредоточенно разговаривая с кем-то по телефону, стоя к нам полубоком, не замечая нашего появления.

— То, что вы забрали из моей машины, где? — вопросительно выгибает бровь Ширин.

Один из моих неустанных сопровождающих указывает в сторону багажника. Его открывает второй. Сам. Достаёт. Коробку вручает почему-то… мне.

И не то чтоб я слишком сильно начинаю в этот момент сомневаться, но… да, начинаю!

Разве так дарят подарки?

И это после целого сеанса подготовки в том салоне и обещанной поездки за границу?

— Что за подарок? — уточняю всё с тем же сомнением, взирая на не такую уж и маленькую коробку, перевязанную алым бантом.

Вместо ответа в мой адрес, Ширин сперва одаривает инициативного охранника осуждающим взглядом, уже после сосредотачивается на мне.

— На свадьбу, — сознаётся неохотно.

На… что?!

— Какую ещё свадьбу? — хмурюсь.

Надеюсь, это она так неудачно шутит сейчас!

Ага, надейся, Асия.

На то, что сдыхает всего за мгновение!

— На свадьбу, на которую вас пригласили, — ещё более неохотно сознаётся помощница Адема Эмирхана.

Он сам, между прочим, так и болтает непонятно с кем по своему телефону, и вообще нисколько не спешит облегчать мне задачу с тем, что не начать злиться.

А я злюсь!

И пусть на ровном месте.

И пусть понимаю, что не стоит.

Но злюсь же!

— То есть вот это всё, — указываю на своё платье, махнув рукой, — чтоб мы на чью-то там свадьбу полетели?

Судя по виноватому выражению лица девушки, она тоже прекрасно понимает, что я злюсь.

— И чья же это свадьба? — разворачиваюсь уже к тому, кто, по-хорошему, вообще-то вместо неё мне должен всё миленько и с расстановкой объяснить.

А не вот это вот всё!

Происходящее…

Которое злит меня всё больше и больше!

Особенно сильно, когда понимаю, что разговаривающий по телефону не просто занят разговором, и поэтому мне в лицо не смотрит.

— Чужая, — между диалогом со своим невидимым собеседником, отзывается он, очевидно, прекрасно расслышав каждое наше предыдущее слово.

То есть… тупо игнорировал меня всё это время!

— И на кой чёрт нам на этой чужой свадьбе быть? — продолжаю мрачно, сквозь зубы.

Аж ладони начинают зудеть, настолько ярко и скоро моя злость перерастает в откровенную ярость.

С чего бы?

А пофиг уже, с чего!

— Кай настоял, — всё таким же равнодушным тоном, больше занятый разговором с кем-то там ещё, а не со мной, сообщает Адем Эмирхан.

Ещё никогда в жизни мне так не хотелось ударить кого-либо, уж тем более больше, чем Каана Дикмена!

Куда большая подлость — ровно в этот момент мой-чтоб-его-недо-опекун-который-меня-неимоверно-бесит, наконец, соизволяет обернуться в мою сторону. И так и зависает, позабыв о том, что телефон в руке держит. Всё смотрит и смотрит. Исключительно на меня. Не моргает ни разу. Словно я ему что-то вот прям сейчас сделала, и вообще тут самая виноватая среди всех. А вся моя злость куда-то предательски испаряется.

Аж не по себе становится!

А всё этот его пристально пронзительный взгляд…

Разве возможно так смотреть?

Будто на части разбирает.

Иначе чего так уставился?

Мне и полминутки назад неимоверно хотелось вернуться в машину, притом сразу за руль, и чтоб никто не смог догнать, а я просто свалила отсюда куда-подальше. Теперь — во сто крат сильнее захотелось. Повинуясь этому порыву, даже шаг в сторону ступаю. Жаль, натыкаюсь на Ширин.

— Ну, в общем, если я больше не нужна, мне давно пора. Счастливого полёта!