— Я конечно прошу прощения, но тебе-то какое дело?

— Думаешь раз Ингвара с Донером нет на месте, можешь творить, что хочешь?

— Слушай, Фрейя, не порть настроение, можешь на меня пожаловаться!

— Разве что за сексуальные домогательства, — фыркнула она.

— Больно нужно, — я кинул на нее презрительный взгляд.

— Каменный ты что ли, — она не унималась, — я вокруг тебя 4 месяца круги нарезаю, а тебе — все нипочём. Или не стоѝт?

— На тебя и не встанет, так что не старайся. Чего ты вообще ко мне прицепилась, тебе мужиков мало? Да и опаздываю я уже, не до твоих глупостей.

— Ой, какой ты занятой, — она смотрела зло, — достал уже!

— Да что ж я тебе такого сделал? Попустись наконец, вон лучше Тота окучивай, он как раз свободен, молод и бесшабашен.

— Спасибо и без тебя разберусь, кого мне, как ты говоришь, «окучивать».

Я подошел вплотную:

— Фрейя, успокойся наконец на мой счет, ничего не будет. Ты красивая девушка, и умная к тому же. Но я люблю свою жену.

— Я уже это поняла, — она вздохнула, — повезло ей. Даже хотелось бы посмотреть, что там за жена такая, что ты так проникся.

— Познакомишься на рождественской вечеринке завтра.

Она вопросительно уставилась. Но я не стал ничего объяснять. С какой стати? И так уже слишком много ей внимания с ее гормональными заскоками.

Чуть не опоздал, но на мое счастье-несчастье, рейс задерживался на полчаса. И у меня было достаточно времени, чтобы собраться с мыслями. Сердце билось в груди раненой канарейкой, пульс 100, 200, 300, 400, 500 ударов в секунду. По спине побежал холодок от предвкушения встречи с моим любимым чудом! И когда гнусавый голос объявил, что долгожданный самолет сел, меня просто окатило волной радости.

Я увидел, как Алена вышла из автоматических дверей, пытливо вглядываясь в лица встречающих. Я чуть рассудок не потерял. Кинулся к ней, оторвал от пола и начал, как сумасшедший, целовать родное лицо. И только через минуту ощутил соленый вкус на своих губах. Она плачет! Навзрыд! Опустил ее на пол и прижал к груди так сильно, как только мог.

— Ну, что же ты, Алёнушка, не плачь, все же хорошо, я тут!

Она толкнула меня кулаком в грудь и сквозь всхлипы прошептала:

— Дурак ты такой, ты зачем уехал так надолго, я уже не могу…

— Дурак, конечно, дурак, — я зарылся лицом в ее волосы и поцеловал в макушку. В горле стоял ком.

— Извини, извини, не сдержалась, — она подняла на меня заплаканные глаза и погладила меня по щеке, — я не должна была тебя обзывать и обвинять…

— Это пустое, говори, что хочешь, хоть алфавит рассказывай, мне так приятно слышать твой голос не по телефону или мессенджеру, а тут, вживую.

Я не мог оторвать взгляд от ее лица. А когда вдохнул карамельный запах ее кожи и вовсе пропал. Глазам не верил, она тут передо мной спустя 4 месяца нашей разлуки. Из плоти и крови. И моя!

Наши губы встретились, и мы не могли оторваться, я боялся, что только отпущу ее, мое сердце остановится. Мы были воздухом друг друга. Все же, чтобы не пугать сдержанную шведскую публику, нам пришлось отстраниться.

— Я безумно тебя люблю, — взглянул в ее голубые глаза, — и эти три дня не отпущу ни на секунду.

— Я тоже очень тебя люблю, но мне даже в туалет без тебя сходить нельзя будет?

— Нет, ну я — не изверг какой и не такой уж и извращенец — ухмыльнулся я.

— Тю, а вот я тебя полюбила за чувство юмора и твою изощренную фантазию, а говоришь не извращенец. Это же идеальное сочетание! — ее улыбка стала хитрой.

Я быстро перехватил у нее огромный (она ж на 3 дня приехала!) чемодан, обняв за плечи повел к такси.

Пока ехали, я ни на секунду не выпускал обе ее руки. А потом не сдержался, и уткнулся носом в ей шею. Ее аромат действовал на меня, как сильнейший афродизиак. Я отпустил наконец руки Алены и обнял за талию, притянув к себе. Я чувствовал, как напряглось ее тело в моих объятьях. Я сделаю все, чтобы оно снова стало податливым. Если не сойду сейчас с ума от желания взять ее прямо тут и сейчас. Иван, ты же не маньяк? Нет, если касается моей жены — маньяк, а насколько сексуальный, это вот у Алены и надо спросить.

В безумном напряжении мы доехали до моего нового дома. Алена, войдя, только успела проговорить:

— У тебя тут чистенько, как в палате…

И я тут же подхватил ее и понес к дивану, попутно стягивая и разбрасывая ее одежду:

— Не будем терять времени, Страхова, — и сам стал быстро раздеваться.

— Хоть в душ пусти! — взмолилась Алена.

— Все потом! — я просто набросился на любимую женщину, как голодный волк. Сейчас было не до прелюдий. Тело желало ее больше еды или сна, а сердце заходилось от ее запаха, от ее стонов. Я целовал нежную кожу и не понимал на каком я свете. Вошел, правда, медленно, просто побоялся причинить боль из-за нахлынувшей страсти. Но дальше послал свою сдержанность к чертям собачим, ощущая запредельное желание обладать любимой женщиной. И когда она подо мной выгнулась дугой, приподымая меня, не замечая веса, я понял, что все слишком быстро. Мы кончили уж слишком стремительно. От безудержной жажды и долгого воздержания, от того, что не совладали со своими чувствами.

Я поцеловал Алену в висок:

— Прости, что все так быстро. Мы еще наверстаем упущенное и насладимся друг другом, как привыкли. А сейчас короткая передышка и продолжим? Ты есть хочешь? — еле отдышался.

— Уже один мой голод я немного утолила, но не полностью, только самую малость. Продолжим обязательно! — она попыталась улыбнуться, — Иван, мне надо в душ!

— Хочешь я сам тебя помою?

— Мне самой будет сейчас трудно! Еле на ногах стою, поэтому не откажусь, — она прикусила губу.

В душе мы действительно мылись, смеялись, брызгались водой. Я прошёлся мочалкой по каждому любимому изгибу, готовя прекрасное тело к новым плотским утехам. После я укутал Алёнушку в пушистое полотенце, вторым она вытерла волосы.

— Ты чего так похудела? Я же про голод не просто так спросил.

— Ты кстати тоже не похож на человека, который днями плюшками балуется. Ну задница у тебя все равно зачетная, — она подкрепила свои слова действием и сжала мою ягодицу.

— Алена, не заводи меня снова, а то так и будешь голодной, — я погладил ее руку и снял с моего зада.

— Мне приятна твоя забота и внимание, — она указала на кулон на своей шее, — я надела его, а ты даже ничего не сказал.

— Ой, Алёнушка, прости, но было явно не до кулона, лучше бы обручальное кольцо надела.

Она запрокинула голову:

— Да ёлки ж без палки, Вань, оставила его на тумбочке…