В мужском крыле я своих друзей не встретила тоже.

Устав от бесплодных поисков, я направила стопы в сторону своей палаты и головомойки.

Не слишком, впрочем, торопясь — и то, и другое, я всегда терпеть не могла.

Чтобы возле самого целительского крыла столкнуться со столь же понурыми друзьями!

— Милдрит!

— Ребята!

— Фифа!

— Ребя-а-а-та!

-

— Фифа, так ты теперь что, дракон?

Мы удрали из целительского крыла, спрятавшись от грозных целителей на уютной скамейке меж розовых кустов во внутреннем дворе академии.

— Да какой она дракон? Так, ящерица… — насмешливо влез Шед, тайком (как ему казалось) поглаживая ладошку Тэвы.

Та-а-ак, и что я пропустила за эти три с половиной месяца?

— Сейчас эта ящерица в тебя огнём как планет, будешь знать! — тут же взъершилась Иллирия.

И у меня отлегло от сердца: не так уж и много я пропустила!

— И-и-иль, — шепнула я, — я не могу огнём. У драконов этот навык только годам к тридцати развивается, и вообще… Может, я еще и не превращусь!

— Превратишься, — сурово отрезала Иллирия. — Ты не можешь меня подвести!

И, развернувшись к Шеду, объявила:

— Хорошо! Она запомнит, научится, через десять лет тебя найдёт и тогда плюнет!

Всем было очень весело, включая “жутко испуганного” Шеда, а я косила глазом на Дейва, и видела, как он смотрит на Ильку… Ласково смотрит, с нежностью!

И думала, что пропустила, может, и много!

Но как же я рада их видеть! Эйфория не только не отпускала, но еще и раздувалась все больше. Я так по ним скучала, а они так скучали по мне. Небо, как же хорошо — жить!

-

— Милдрит, как ты могла!

— Извольте объяснить, молодая госпожа, о чем вы думали!

— Какая безответственность!

Мне стало дурно: на минуту почудилось, что госпожа Астра, почтенная матушка моя, разделилась на три части явилась в академию Семи ветров, чтобы отчитать меня за отсутствие должных манер.

Дождавшись паузы, я таки поинтересовалась:

— Могу ли я узнать, господа, что случилось?

Целители переглянулись и — не могу в это поверить! — кажется, смутились.

По крайней мере, когда наставница Маргрит заговорила, голос ее звучал куда мягче:

— Милдрит, тебе не стоит гулять по академии без защиты. В конце концов, темные никуда не делись, и настроены недружелюбно, а защиту Алвис с тебя снял.

— Вы еще не достаточно окрепли, молодая госпожа, для таких столкновений, и не освоились со своими силами, — обеспокоенно постарался донести до меня целитель Ангус.

А эль Фаррель возмущенно добавил:

— А если эти… недостойные юные дамы уничтожат результаты уникального эксперимента?!

Фух, слава Свету, всё в порядке: это всего лишь целительница Маргрит, целитель Ангус и целитель эль Фаррель изволят распекать меня на три голоса!

Но едва они закончили, как я вклинилась с неожиданным предложением:

— Наставница, а если Алвис сейчас вернет гончих, я могу вернуться в свою комнату?

— Милдрит, но разве тебе здесь плохо?! — Искренне изумилась она. — Никаких соседей, вокруг — целители…

— Вы, конечно, правы, — со вздохом согласилась я. — Но, посудите сами: здесь же никаких соседей, и вокруг — целители!

Драконица скривилась, будто откусила от кислого:

— Ну, если смотреть с такой стороны… Ладно. Можешь возвращаться. Но чтобы все рекомендации соблюдала, на осмотры приходила вовремя и, главное — никаких…

— …стимуляторов! — закончила хором вместе с ней я.

Кажется, мне эта история до-о-олго припоминаться будет!

А уже полчаса спустя я, сжимая в объятиях самые ценные вещи и радуясь, что больше не нужно трястись из-за каждой использованной без веской причины толики силы, спешила по коридору, а за мной по воздуху тянулась вереница свертков и сверточков, не поместившихся в руки.

Прочь! Скорее-скорее-скорее, к себе, к Беатрис, в нашу комнату!

Но добраться до нее не успела: примерно на середине пути меня перехватил смутно знакомый юноша со старших витков:

— Адептка Рейон дю Солей? Тебя к ректору!

Опять?! Второй раз за день? И второй раз я ничего не сделала… Но два вызова в кабинет ректора в один день — это мой личный рекорд, а возможно, и рекорд всей академии!

От растерянности я потеряла концентрацию, заклинание левитации слетело и вещи посыпались на пол. Я почувствовала, что покрываюсь позором и чешуей.

Старшевиточник окинул меня оценивающим взглядом:

— А ты ничего. Необычная! Ладно уж, давай, помогу. Говори, куда нести?

Выслушал мои указания, вздохнул, закатил глаза, пробормотал “Моя доброта меня погубит!” и шевельнул пальцами. Все уроненное выстроилось в воздухе по линеечке.

А адепт перехватил у меня коробку с самым ценным, и, насвистывая, удалился в сторону первого этажа женского крыла.

Он хоть запомнил, в какой я комнате живу?

Ладно, там спросит — ему скажут, чешуйчатая адептка на первом этаже одна!

-

— А, Милдрит, входи, ректор тебя ждет, — скойски кивнул мне секретарь-дракон, как своей.

Я с замиранием сердца я потянула на себя дверь. И радостно ахнула:

— Папа! Мама!

Забыв обо всем на свете, я бросилась к родителям…

…чтобы застыть на середине пути:

— Домой не поеду!

И замерла, в растерянности. Мне хотелось броситься к ним в объятия, но я не знала: после моих слов, будут ли они, эти объятия? Простят ли они меня еще раз? Сильно ли сердятся?..

А хотят ли они, чтобы я возвращалась — такая?

Есть ли у меня вообще дом?

Повисшую в кабинете тревожную тишину разрядил ректор:

— Я, пожалуй, вас оставлю. — Он поднялся из-за стола. — Но, господин Рейон дю Солей, госпожа Рейон дю Солей, напоминаю вам, что Милдрит по-прежнему под защитой академии и под моей защитой лично, и вы не можете принуждать ее к чему-либо, чего она не желает сама.

Ректор смерил родителей тяжелым взглядом. Ответный взгляд отца вполне мог состязаться с драконьим в тяжести.

Дверь за ректором закрылась.

Мне стало страшно.

Почему, почему меня не предупредили, что родители здесь? Я бы постаралась принять прилично-человеческий вид, чтобы не шокировать их, чтобы у папы и мамы был шанс привыкнуть…

Что, если они действительно от меня откажутся?..

Когда мне стало казаться, что я вот-вот лишусь чувств от напряжение, отец устало вздохнул, взглянул на меня с укоризной и распахнул объятия.

В себя я пришла висящей у него на шее.

Мама, сжав мое лицо ладонями, притянула его к себе, и выговаривала мне:

— Бессовестная девчонка! Невоспитанная! Где твои манеры!

И — покрывала горячесными поцелуями мое лицо между словами, не разбирая, куда попадает.

Отец молча, тихо гладил меня по спине.

-

Под потолок в комнате Алвиса взмывают мыльные пузыри. Взрываются с радужными брызгами, но вверх уже спешат всё