– Так что получится? – вопрошал несчастный Телок. – Разделим офисы, сменишь название. Это ж получится, что у тебя отдельный бизнес и свое агентство. Зачем я тогда? Аааа, ты меня бортууууешь…

– Да нет, – хитрил Кир, – все останется по-прежнему. Ты же корифей, как можно тебя обойти, зачем? Просто будет больше четкости в работе.

Карась при этом молча следил за диалогом, иногда закинув ноги на стол, иногда поигрывая в компьютерный пасьянс, и выступал молчаливым гарантом Кировой безопасности и самостийности.

– Нет, так дело не пойдет, – кипятился Телок. – Одно направление без другого существовать не может. Региональные агентства-то общие, получается? Кому они лучших будут отдавать тогда, если мы разделим офисы?

– Да они и так общие, – гоготнул Карась, – все московские агентства там пасутся. Всем, кто им посулит денежку, они отправят лучших из лучших своих моделей. Для блядства ли, для сурьезной работы – разбирайся потом. Все равно ты их потеряешь.

Телок сопротивлялся скорее по привычке. В душе он давно смирился с тем, что своими руками за несколько лет взрастил конкурентов. Утешало его то, что по большому счету он выиграл от временного сотрудничества с двумя братьями-акробатьями – Карасем и Киром – не меньше, а возможно, и больше, чем они. На деньги его кинуть не могли по причине того, что их не было, а напротив, вложили кое-какие средства в честное, но загибающееся Телково агентство. С другой стороны, по непоколебимому убеждению Телка, без него их новое агентство, если они действительно пойдут на такой шаг, обречено на бесславное прозябание. В любом случае опыт и связи, наработанные Телком, останутся с ним, и ох как нелегко будет новоявленным Касабланкасам на модельном рынке Москвы. Не знал не ведал Телок, что цели у Кира были вполне определенные и далекие от создания лучшего суперагентства России, когда он рисовал план чуть ли не монополизации бизнеса, сначала заманивая Телка в совместную работу, а в последнее время уже открыто говоря о разделении и концентрации усилий каждого из них на конкретных направлениях. Телку Кир оставлял работу с заказчиками в Москве по трудоустройству моделей на выставки, презентации, показы нищих, по его словам, российских дизайнеров и съемки для рекламы, за которые в России платили гроши. Сам же хотел заниматься исключительно зарубежным направлением: отправлять моделей в лучшие агентства Парижа, Нью-Йорка, Токио и Лондона. Несколько покладистей стал Кир с тех пор, как каким-то чудом уговорил одну из новеньких девочек «Blow models» вступить с ним в «преступное сожительство».

Светочка приехала из Сочи, обойдя все соблазны беспутной курортной жизни, встающие перед местными красавицами, отпущенная родителями под честное слово разузнать все о поступлении в престижный вуз, но вместо приемных комиссий и деканатов в первые же дни обошла крупные московские агентства, столкнувшись где с банальным хамством, где с обволакивающе-отталкивающей лестью, а где и с недвусмысленными предложениями. И только Кир почему-то привлек ее – может быть, бесхитростным рассказом о тяготах модельно-московской жизни, а может быть, заботливым ухаживанием с наливанием чаев и предложением набросить на плечи свой свитер – в офисе было прохладно. Почти сразу Светочка переехала к нему, и теперь дня не проходило, чтобы Кир не нудил в офисе о карьерных перспективах «сочинской жемчужины», как называл ее Карась. В конце концов фотографии Светочки приглянулись кому-то в Париже, и она не принимала участия в сегодняшнем застолье, так как уехала домой делать загранпаспорт, к великой радости Телка, воспринимавшего ее отъезд как достижение агентства, и Кира, который мог в появившейся паузе вновь упиваться своим положением наставника и проводника юных моделей в сложный мир рекламы и моды.

Появившаяся Дюймовочка оживила разговор за столом в «Граале». Теперь каждый из присутствующих старался проявить себя и поиграть словесными бицепсами, чтобы завладеть ее вниманием. Блайв чувствовала, что ее акции стремительно падают. Только Карась, изначально положивший глаз на куколку, уже нисколько не стесняясь, всячески предъявлял на нее свои права, закидывая ей руку на плечи, перекладывая по-хозяйски ее сумку, заказывая ей напитки:

– Так, девушка, еще одну «Маргариту», пожалуйста. Ты же будешь «Маргариту»? – оборачиваясь к Блайв. – Клубничную? Девушка, нам клубничную!

Блайв была приведена в агентство Сычом. Стараясь установить как можно больше контактов, что было необходимо ему для развития проекта фэшн-портала, он пытался втереться в доверие к московскому модельному сообществу и время от времени то в «Blow models», то в «Парус», то в «Подиум» приводил разных моделей либо из своего города, либо с различных мероприятий и пудрил им мозги, обещая сказочное продвижение, козыряя знакомствами с руководителями и владельцами московских агентств, преувеличивая свой статус и возможности, суля бесплатную съемку портфолио. Да, незадолго до отъезда, а вернее, бегства с берегов Потусыни Сыч взял в руки фотоаппарат и освоил профессию фотографа, с тем чтобы иметь больше возможностей охмурять наивных девушек, приходящих к нему в агентство. Одно дело, когда ты с высокого кресла директора вещаешь о сложностях модельной жизни и перспективах для тех, кто будет покладист и понятлив. Все равно многие девочки воспринимают тебя как босса, шефа, изначально не беря в голову мысли о близких отношениях, а иногда даже пугаются слишком уж откровенных высказываний. На контакт идут или уж совсем бедовые, или несмышленые, но те обычно с мамами приходят. Совсем другое дело – иметь возможность входить в личный контакт на правах друга, и роль фотографа для этого подходит, как никакая другая. Посудите сами: взаимодействие модели и фотографа происходит обычно один на один, длится в течение всего дня, предполагает некую степень раскрытости и даже духовной близости и влечения. А с учетом того, что во многих женщинах живет ген эксгибиционизма, стоит только дать ей возможность обнажиться, и ее глаза покрывает романтическая поволока, ей нравится нравиться, и вот она уже течет – подходи, бери и довершай начатое. Сыч проверял. Работает с восемью моделями из десяти. Уезжали они на берега той же самой Потусыни, играли в русалку, валялись в стогах – пасторальный сюжет, в лесу на поваленном стволе искали дух брошенной принцессы… У Сыча были отработанные темы: введение в образ вышеупомянутых русалок, принцесс и селянок сопровождалось постепенным раздеванием и, как следствие, торопливым соитием на фоне изумленной природы. Бывали и обломы. Как-то раз вошедшая в образ маленькой лесной разбойницы очередная малолетняя жертва модельного бизнеса не захотела из него выходить и на внезапное изменение сюжетной линии так заехала болтавшейся на шее Сыча камерой тому по носу, что нос, к удивлению, остался цел, а вот объектив пришлось менять. Немного попортила Сычу кровь история с трагически погибшей моделью Сырцовой. Его лишь вызывали пару раз давать свидетельские показания, но, к счастью, тогда он еще не был замечен в фотоизысках, и подозрения прошли мимо него, а вскоре был изобличен и убийца – отец девочки, не переживший ее первой любви и позорного бесчестия.

Но вот Сыч в Москве – и новые горизонты рисуются его изощренному уму. «Политики», Виталик Махов – все оказывали на первых порах посильную помощь, поэтому он и удержался на плаву, а тут и новые связи и знакомства подоспели. Москва дает массу возможностей тем, кто принципиально делает ставку на беспринципность и выигрывает раз за разом против всех правил и теории вероятности.